Командировка сроком на один год

Евгений Тихонович Прочаков

В жизни бывает много случайностей. Иногда они сильно влияют на весь ход нашей жизни. Такая случайность произошла и со мной, перевернув всю мою жизнь.

И началось-то все с пустяшного случая…

По заводским делам я пришел к Евгению Анисимовичу Реселовскому, министру только что созданного министерства. Он знал меня, принял, подписал документы. И, только я собрался отклоняться, неожиданно спросил:

– Ты где сейчас работаешь?

– На том же заводе, что и при вас.

– Садись. Я с тобой поговорить по товарищески. Очень нужна твоя помощь. Приняли мы в состав министерства ряд заводов. Заводы машиностроительные, разные по профилю, мощность, состоянию. Среди них попался один – житья нет. Завалил министерства жалобами, письмами, кляузами. Пишут в разные инстанции, а оттуда все к нам: «Просим рассмотреть, принять меры, доложить». Несколько раз на заводе был начальник главка, да разве там что поймешь, весь коллектив перессорился. Я знаю тебя, как боевого офицера, человека организованного, с характером. Наведи порядок на этом заводе. Поезжай на полгода, максимум на год.

– Но я же работаю!

– Об этом не беспокойся, я с твоим министром договорюсь. Через год приедешь – любая работа в Москве. Завод недалеко, в городе Данилове, сразу за Ярославлем.

Правда, очень запущен. Требуется проведение реконструкции. Будем помогать. Проект реконструкции выполнит наш институт. Дам указания создать при заводе строительный участок от треста «Ярославетрой». Материалами трест обеспечен. С деньгами тоже вопросов нет, только осваивай. Твое дело – руководство, да наведение порядка на заводе. Прошу по дружески выручай!

Поезд Москва–Архангельск, стуча на стыках рельс и стрелочных переводах, выбирался из Москвы, набирая скорость. Мысли мои сосредоточились на будущей работе. Каков он, завод? Какие на нем люди, товарищи по работе. Из разговоров в Главке и Министерстве у меня сложилось довольно противоречивое и неопределенное впечатление о заводе. Завод работает неустойчиво, еле выполняет план, допуская срывы. Но сильный главный инженер. В будущем предстоит освоение новой, необходимой для министерства продукции, не когда, ни какой продукции, никто не знает- это решит коллегия министерства.

Все, с кем мне пришлось разговаривать перед отъездом, как будто о чем-то умалчивали, не договаривали, как будто боялись вызвать сомнения во мне. Накануне отъезда я зашел к главному бухгалтеру Главка. Познакомились. Поговорили. Узнав, что на заводах я прошел путь от ученика школы ФЗУ до директора завода, имею опыт руководства предприятием, он был единственным, кто мне сказал

– Завод тяжелый. Кадров нет. Одно предприятие в городе. Хозяина на заводе тоже нет. Сразу наводи порядок. Звони мне, не стесняйся. Буду помогать.

Я уснул. Разбудил голос проводника: «Поезд подходит к Данилову. Стоянка десять минут.»

На улице моросил мелкий осенний дождь. День начинался хмурым туманным утром. Узнав, что в городе есть гостиница, я со своим тяжелым чемоданом направился туда, прыгая через лужи и обходя грязь.Город просыпался. Старинные одноэтажные деревянные домики с палисадниками, полуразрушенные тротуары, лужи и утопающие в грязи мостовые. В центре города сквер. Справа от него базар, слева старинные торговые ряды. И, наконец, гостиница. Оформили быстро. Полагая, что заводское начальство с утра занято, решил поехать на завод позднее. На мой звонок по телефону ответила секретарь директора и обещала подослать к гостинице машину. я был несколько удивлен, когда подъехал старенький грузовик, загруженный бочками с водой.

Завод оказался за чертой города. Вот последний ряд домов, огороженное забором футбольное поле, а за ним – завод. К нему вела совершенно разбитая грунтовая дорога с глубокой, залитой водой колеей, рытвинами и невероятной грязью. Остановились перед заводом. Деревянный забор, ворота и деревянная избушка с одним окном – проходная завода. Заглянул во двор – та же грязь, лужи. Завод не работает – авария на электростанции, обнаружена течь в жаровых трубах парового котла.

Вооружившись резиновыми сапогами, в сопровождении руководства завода, я довольно подробно осмотрел завод. Впечатление было ужасное. Поражала запущенность во всем, убожество, холод, сквозняки. Завалы деталей, заготовок, бракованных отливок… Полный развал.

Прямо против въездных ворот находилось заводоуправление, деревянный коттедж с мезонином. Внизу размещалось руководство, в мезонине – технические службы. Все, начиная с директора, в резиновых сапогах, и мужчины, и женщины. Завод утонул в грязи, лужах и канавах, полных водой.

Далее, вдоль дороги – низкое закопченное здание литейного цеха, окруженное кучами кокса, чугуна, песка… Пригнувшись, вошли в цех. Маленькие закопченные окна, низкий потолок. Работают нагнувшись, женщины вручную формуют детали. Примитивщина потрясающая. Вдоль стен завалы опок, моделей.

Рядом с литейным цехом, слева от дороги- электростанция. Современное здание, построенное видимо недавно. С высокими большими окнами. Внутри необыкновенно чисто. Два мощных стационарных локомобиля. Топочный коридор отделен от машинного отделения. Большой распределительный щит. Внутри станции поражает чистота, высота здания, обилие воздуха и удивительно чистые плиточные полы. Эта чистота как-то по особому подчеркивается ужасающей грязью вокруг станции. Но электростанция не работает – идет ремонт.

Сердце завода – это два цеха, механический и сборочный. Это большой одноэтажный корпус. Тут же небольшое помещение кузницы. Здание все облеплено кирпичными и бревенчатыми пристройками. Само помещение низкое, окна грязные, без освещения – полумрак. Станки старенькие, установлены впритык один к другому, без соблюдения технологических разрывов. Плохонькая инструментальная кладовая, почти пустая. В середине цеха огромная дровяная печь. А здание все худое, отдельные стекла разбиты, сквозняки. Холодно. Рабочие в полушубках, черных от чугунной пыли. Пол из досок, плохо подогнанных друг к другу. Низко. Все давит.

Вышли через боковой вход. Та же грязь. Лужи, затянутые ледяной коркой. Замыкает двор здание гаража. Его осматривать не стали, так как директор предупредил, что надо переобуваться в высокие охотничьи сапоги, чтобы не утонуть.

В центре двора две деревянные «шахи» – сараи с двускатными, до земли, крышами.

– А это что за строения?

– Это сараи со старым оборудованием.

Обе шахи заперты на огромные висячие замки церковного типа. Тут же бревенчатое здание общей уборной, разделенной пополам с традиционными крупными буквами «М» и «Ж».

Последним объектом осмотра было здание заводоуправления. Обошли отделы. Мизерные, отделанные обоями, комнатки. Здесь тепло, тесно. Открыв какую-то дверь увидел сложенные лозунги, транспаранты для демонстраций Прочитал вслух текст: «Мы дали государству полтора миллиона сверхплановых накоплений». Я не выдержал и сказал: «Это не от ума. Завод потонул в грязи, а вы сверхплановую прибыль сдаете государству. Зачем? Кому она нужна? Деньги надо в завод вкладывать».

Осмотр завода закончили. В голове настойчиво билась мысль : «Надо отказаться от назначения, пока не поздно». А ей в противовес другая – «Нет, надо принять завод и засучив рукава, вместе с коллективом, ставить его на ноги. Ведь дал же я слово министру.»

Вернувшись в кабинет, решительно подписал приказ номер 1 «13 октября с.г., согласно приказу главка, вступил в должность директора завода и принял оперативное руководство заводом». Не откладывая, в конце дня, назначил совещание, пригласив всех инженерно –технических работников, служащих, завком, партком и бюро ВЛКСМ.

Меня представила коллективу кадровичка главка, и тут же, извинившись, уехала на вокзал, спеша на поезд в Москву. Я коротко рассказал о себе, о впечатлении, которое произвел на меня завод после сегодняшнего осмотра. Оставлять завод дальше в таком состоянии нельзя. Будем его расширять и строить Предстоит реконструировать цеха, создать все условия для нормального труда работающих. Строительных организаций в Данилове нет, придется строить своими силами.

Посыпались вопросы, в которых, я заметил, звучали нотки сомнения. Я отвечал, стараясь вселять в людей уверенность и оптимизм. Тут же поставил вопрос о создании комиссии по инвентаризации материальных ценностей. Эту работу просил выполнить добросовестно и, не затягивая, завершить приемку завода.

Совещание прошло довольно интересно. У людей, по моему, зародилась искорка надежды на улучшение условий труда. У меня настроение тоже поднялось. Народ мне понравился. Трудяги! С таким народом работать можно.

Свой рабочий день я решил начинать с восьми часов утра вместе с первой сменой. Большую часть времени проводить в цехах, уделять внимание второй, вечерней смене, хотя бы пройти по цехам в третью, ночную смену. И такой распорядок я соблюдал все годы работы в Данилове. Это было совсем нелегко, особенно на первых порах.

Приемка завода началась. Работали комиссии, в задачу которых входило проведение инвентаризации всех материальных ценностей, станков, инструмента, угля, кокса, металла, транспорта и других ценностей, числящихся за цехами и материально – ответственными лицами. Несмотря на просьбу и желание завершить как можно быстрее эту работу, дело оказалось не таким быстрым, как хотелось. Выявились крупные недочеты: недостачи угля на электростанции, кокса – в литейном, и особенно много не хватало чугуна и инертных материалов, а в заготовительном – стального проката. Встал вопрос: что делать? Хищения такого количества материалов не могло быть, эта версия исключалась. Значит, путаница в учете или неправильное списание материалов на производство продукции.

Сообщения комиссий начали с электростанции. Здесь отчетность была в блестящем состоянии, и в то же время при анализе отчетов выявились самые крупные недостачи угля. По указанию главного инженера Ильи Павловича Воробцова списание угля проводилось «строго научно». По приборам определяли сколько киловатт электроэнергии выработали, и это количество умножали на государственный норматив(!) расхода угля на киловатт. На мой вопрос главному инженеру «Как же Вы, дипломированный инженер, допускали такую оплошность? то покраснел, но ничего вразумительного сказать не мог.

Заслушали комиссию, проверяющую транспортный цех. Председатель комиссии мастер Сметанюк докладывал обстоятельно красочно и подробно описывал все недостатки транспортного цеха:

– В гараже числится девять машин. Из них на ходу одна. Остальные восемь доведены «до ручки». Разобраны и валяются вокруг гаража. Все восемь машин требуют капитально – восстановительного ремонта. Единственная ходовая машина ЗИС – 5, которая привезла Вас на завод, сейчас возит воду на электростанцию со станции Данилов. Но и эта машина дымит, двигатель стучит и вот- вот выйдет из строя.

В таком духе докладчиком была разрисована и остальная работа транспортного цеха. Разбираться с актом я не стал, а начальника цеха Семенова В.А. я вызвал на вечер к себе. Меня очень насторожила тревожная ситуация в цехе. При таком положении транспорта может остановиться завод.

С Владимиров Алексеевичем Семеновым состоялся острый и длительный разговор. Семенов был кадровым работником, приехавшим в Данилов с эвакуированным из Торжка заводом, где работал электриком. А в Данилове почти насильно был назначен начальником транспортного цеха. Разговор у нас состоялся неприятный как для Семенова, так и мне он не доставил удовольствия.

В обязанности Семенова входило руководство гаражом и доставка грузов на завод. Разгрузочная площадка на станции маленькая, машина для вывозки одна. Основные грузы: каменный уголь, кокс, инертные материалы для литейного цеха, чугун, металл.

– Приходится допускать при разгрузке пересортицу и перемешивание грузов.

– Но ведь перемешивание грузов хуже вредительства, товарищ Семенов!

– Ничего сделать не могу. Докладывал директору, а он лишь плечами пожимает.

– Вы, Семенов, акт комиссии читали ? Чем объясняете полный развал транспорта? У Вас осталась на ходу одна автомашина! По Вашей вине через –два остановится завод. Вы понимаете, чем Вам это грозит?

– Вы, наверное, еще не знаете положение на заводе! Директор с главным инженером переругались. Натравливают друг на друга приближенных. Как собрание, так стенка на стенку, как в кулачной драке. Приписываю друг другу все грехи. Пишут кляузы во все вышестоящие организации, заваливая письмами райком, главк, министерство. Главный инженер, зная, что транспорт наш полностью изношен и добит до основания, запретил отпускать деньги на запасные части, а директор ничего сделать не может. Семенов так расстроился, что я не счел возможным продолжать разговор.

Я подумал : «Надо разобраться во всех деталях сложившейся ситуации, после чего принять решительные меры к нормализации обстановки. А с автомобилями катастрофа. С одной ходовой машиной можно и завод остановить. Надо немедленно восстанавливать парк, не откладывая., Срочно, чего бы это не стоило и не смотря на то, что завод пока еще не принят.» Предложил Семенову утром зайти ко мне вместе с механиком гаража..

Утром я пришел рано. В приемной меня уже ожидали Семенов и механик гаража т. Малятин Федор. Пригласил их в кабинет.

– Можно ли быстро восстановить четыре автомашины? – обратился я к Малятину.

– Да, можно, если будут запчасти. Сейчас у нас ничего нет, даже болтов.

– Что из запасных частей нужно?

Малятин четко доложил перечень необходимых деталей по каждому автомобилю. Я подумал : «Машины знает хорошо.»

– Можно ли достать запчасти в Данилове?

– В Сельхозснабе запчасти есть, можно получить.

Пригласили главного бухгалтера.

– Кто запретил оплачивать запасные части для ремонта машин?

– Главный инженер. Он директору доказал, что машины свой срок не прошли, и тратить деньги на ремонт и запчасти нельзя. Даже справочник показал. Был большой спор на собрании. Директор ничего сделать не смог и согласился.

– Я прошу Вас оплатить счет на покупку запчастей, как только его привезет Семенов. И постараться это сделать сегодня же.

– Но как мне быть? – развел руками главный бухгалтер, главный инженер ведь запретил оплату?

– А Вы скажите ему, что я разрешил.

Вечером Семенов доложил, что запчасти отобрали, счет на них оплачен, но вывезти не успели, вывезут на следующий день.

Утром весь состав гаража был на ногах. Грузчики и шофера перетаскивали части автомашин в гараж и очищали их от грязи. Снимали кузова. Федя Малятин давал какие – то указания рабочим, снимающим мотор с рамы. Работали дружно.

Приехал Семенов с машиной, нагруженной запчастями

– Не все вывезли! Сейчас разгрузим и еще одним рейсом прихватим остальной.

Все последующие дни утром, днем и вечером я заходил в гараж. Работа шла бойко Люди видимо понимали сложившуюся неприятную ситуацию в гараже и работали от души..Машины уже стояли на колесах, обутые в новую резину. Федя Малятин поставил в ряд снятые с машин моторы, подгонял вкладыши подшипников. Шоферы притирали клапана моторов и, показывая их Феде, спрашивали: «Хорошо?»

Бригадир Михаил Иванович Васильев с группой грузчиков перетаскивал изготовленные плотниками доски для сборки кузовов. Через неделю четыре свежеокрашенные машины на новой резине с номерами на бортах стояли перед гаражом. Одна ходовая и четыре капитально отремонтированных автомобиля – это для того времени была сила! Договорились ремонт остальных машин продолжить, не откладывая С Федей Малятиным мы условились ввести обязательный график остановки машин на профилактику, не обращая внимания ни на какие срочные работы. Парк автомашин должен быть всегда исправным, на ходу.

Я попросил Семенова договориться с начальником железнодорожной станции «Данилов» о встрече и осмотре нашей разгрузочной площадки, так как откладывать это дело и ждать завершения приемки завода было нельзя. Познакомился с начальником станции. Пошли осматривать. Площадка была явно мала. Что на ней творилось, описать трудно! Начальник станции тоже качал головой. Я сразу поставил вопрос об удлинении и расширении разгрузочной площадки метров на пятьдесят. И на такую же длину продлить железнодорожный путь. После недолгого обсуждения договорились провести комплекс работ совместными усилиями. Мы даем бульдозер, выполняем земляные работы по выравниванию разгрузочной площадки, готовим земляное полотно под укладку шпал и рельсов. Монтаж железнодорожного пути взяла на себя станция.

Обе стороны добросовестно выполнили свои обязательства, и через пару недель завод имел почти двухсотметровой длины разгрузочную площадку, позволяющую раздельно разгружать и складировать прибывающие грузы. Начальник станции оказался деловым человеком. С ним легко было договориться, по хорошему. Как- то сразу у нас сложились дружеские отношения, построенные на взаимном уважении, выручке и понимании друг друга. Он много помогал заводу. Мы тоже не оставались в долгу, выручая станцию.

Помимо общего знакомства с руководящим составом завода на первом совещании, я считал совершенно необходимым личное знакомство и беседу с каждым работником, и в первую очередь, с работниками заводоуправления и инженерно – техническим составом цехов. Поэтому пока готовили акты и другую документацию по приемке завода, начал эту работу, приглашая товарищей к себе в кабинет. Беседы позволили ближе познакомиться с людьми, выслушать их предложения и рекомендации. Работники завода были коренными жителями города. Многие имели свои дома. Значительная часть проживала в коммуналках или снимала комнаты у частных лиц. Как правило, люди жили в недопустимо стесненных условиях. Высказывали жалобы на плохую работу столовой. Женщины сетовали на отсутствие магазинов, дорогой базар и вообще тяжелую жизнь в Данилове. Большинство работников имели среднее или неполное среднее образование, несколько человек закончили техникум, а мужчины почти все зак4ончили школы ФЗУ и другие производственные школы при заводах Ярославля. Общее впечатление, сложившееся у меня: – народ живет трудно, и особенно работницы, мужья которых погибли в минувшей войне. Нескольким женщинам, выслушав их жалобы, я задал вопрос:» Как же вы сводите концы с концами?» Отвечают: «Выручают огороды».

Товарищеские беседы и более близкое знакомство с работниками, окунули меня в быт и жизнь людей, позволили узнать и почувствовать трудности, настроения и потребности. После завершения личных знакомств почувствовал, что сблизился и как бы врос в коллектив. В то же время у меня вырисовывался план, с чего надо начинать и что надо сделать в первую очередь для людей. Принял первое решение – максимально быстро возвести здание заводоуправления, разместить в нем на первом этаже заводскую столовую, на втором – заводоуправление. Столовую сделать такую, чтобы она была лучшей в Данилове не только по внешнему оформлению, но, главное, по качеству питания. Построить, если не магазин, то большой продовольственный ларек, дав возможность людям не бегать после работы по магазинам города, а купить все у завода в обеденный перерыв или утром до работы. Рассмотреть возможность повышения заработной платы используя для решения все пути и возможности.

В личных беседах прояснилась и история завода. Многие прибыли с заводом при эвакуации его из г. Торжка. Это был чугунно – литейный и ремонтный завод. В грозные дни начала 1942 года завод, погрузив станочное оборудование и захватив с собой рабочих и их семьи, эвакуировался в Данилов. Промышленных зданий в городе не оказалось и заводу для размещения предложили Даниловскую МТС. Это были легкие постройки для хранения сельскохозяйственных машин, навесы и сараи.

Героическими усилиями коллектива в лютый мороз разгрузили станки, оборудование, технику. Единственным трактором перетащили ихна окраину города в расположение МТС. Кое – как разместили людей по частным квартирам, и всем составом начали работы по приспособлению навесов и сараев МТС под размещение завода.. Установили дизель и генератор своей электростанции, протянули электросети, закладывали бревенчатыми стенами проемы дверей, ворот, клали печи, стараясь как-то утеплить помещения. И все это в условиях ужасного холода и голодного состояния. На стройке завода работали все прибывшие в Данилов, и стар и млад.. Пустили литейку. Отливали все, в чем нуждалось население города и сел: печные дверцы, плиты, вьюшки, сковородки. Самое главное – завод ожил и заработал. Ожили и люди.. Но с руководством заводу не везло, не держались руководители. Уж очень тяжело было обеспечивать завод сырьем и отвечать за план, за обеспечение рабочей одеждой, питанием, топливом.

По своему техническому оснащению завод не был подготовлен к производству оружия. Поэтому денег на расширение не давали, имея ввиду, что мелкие работы завод может выполнить сам за счет прибыли от продажи продукции. Да и хозяин – Министерство сельского хозяйства- был гол, как сокол. Но завод работал,кое-как рос, расширялся. Освоил производство пилорам, которые нужны были стране как воздух. Их в тот период поручали делать многим заводам. Страна воевала и строилась, залечивая раны.

Мои предшественники, директор Тихомиров и главный инженер Воробцов – оба дипломированные и единственные на заводе инженеры сразу же не поладили. Чем дальше, тем больше разгоралась неприязнь, переросшая во вражду, подсиживание друг друга. В беседах люди рассказывали, что каждый из них привлекал на свою сторону коллектив и заводские организации. Директор объединился с завкомом, главный инженер – с партийным бюро и бюро ВЛКСМ. За ними раскололся и коллектив. Инженерно – технические работники и рабочие понимали, что такие взаимоотношения недопустимы и вредят делу. Начальник планового отдела Шестеряков А.И. рассказал мне случай: Заканчивался год. 31 декабря осталось собрать последнюю пилораму. Звонит начальник Главка:»Как с планом?» Директор отвечает: «План выполним по всем показателям». Услышал главный инженер и последнюю пилораму не включил в выполнение, мотивируя тем, что собрали ее на несколько минут позже двенадцати часов ночи. Завод и коллектив, как не старались, оказались в числе заводов, не выполнивших план и лишившихся премии.

Главный бухгалтер возмущался:

– Не знаю, кого слушать. Директор говорит одно, главный – другое, и все в приказном тоне, назло один другому…

У меня складывалось мнение: ни главного, ни директора оставлять на заводе не следует. А тут еще директор разоткровенничался и рассказал, что на связке телефонных кабелей проложил свой кабель и получил возможность подслушивать телефонные разговоры. А я терпеть не могу людей, которые подглядывают и подслушивают, противно и гадко. Это укрепило мое желание избавиться от него – мелкий человечишко.

Проверка готовой продукции, наличие парка станов и оборудования, материальных ценностей закончилась. Я поручил бухгалтеру и начальнику планового отдела сообщить итоги проверки, составить акт приемки и сдачи завода.

Собрали актив руководителей, председателей рабочих комиссий, зачитали проект приемо-сдаточного акта. Акт был составлен объективно, никаких натяжек и передержек – все, как есть.

– Есть ли какие замечания, предложения, дополнения?

– Нет.

Акт подписали. Завод принят. Взял слово для выступления

– Вы проверили завод. Составили акты по инвентаризации, обнаружили много недостатков, упущений в работе, запущенность в учете. Так дальше работать нельзя. Кто не может работать по – другому, или не хочет, подавайте заявления, и по – хорошему уходите. Наказывать за обнаруженные пробелы я никого не буду. Давайте все вместе поправлять дела, каждый на своем участке работы. Мне хочется сказать о стиле моей работы. Прежде всего я не потерплю на заводе никаких склок, наушничества. Ко мне с такими делами не ходите. Надо делать все открыто. Если есть что сказать – говори вслух, а не за углом, не на ухо директору, начальнику цеха или мастеру. Прошу и всех руководителей последовать этому. На заводе должна быть деловая обстановка и взаимоотношения, а не базарные сплетни.. Второе, я никого не собираюсь увольнять. Все остаются на своих местах и продолжают спокойно, без оглядки работать. На всем старом ставим точку. И наконец, третье. Сегодня пошел снег. Начинается зима с ее холодами. Завод совершенно не подготовлен к зиме. Виновных искать уже поздно Всем начальникам цехов вместе с профоргами осмотреть все помещения и утеплить, ликвидировать сквозняки, вставить стекла, отремонтировать двери. Товарищ Трофимов, окажите помощь цехам своими рабочими. На подготовку к зиме поставьте всех строителей и выдайте материалы. Работу по подготовке к зиме надо завершить в течение недели. Через неделю вместе с завкомом будем проверять.

После совещания по приемке завода бывший директор Тихомиров задержался и спросил, что ему может быть в связи с большой недостачей материалов. Я ответил, что сегодня доложу начальнику главка и министру, что принял завод. Доложу о результатах приемки, выскажу свое мнение, что в недостаче я не нашел криминала, По моему мнению, это просто путаница и запущенность в учете.

– А что со мной? – спросил Александр Алексеевич. Я просил бы Вас оставить меня начальником ОТК.

– Нет. Это не дело оставлять бывшего директора на заводе в какой – то другой должности. Обратитесь в Главк. Работу дадут. Не так то много инженеров. Переехать поможем, дадим транспорт, погрузим. На том по – хорошему и порешили.

Вечером я позвонил министру и начальнику Главка Чеботареву, доложил, что принял завод, что обнаружены крупные недостачи материалов. Оба задали один и тот же вопрос:”Криминал есть?” Ответил, что не обнаружил. Просто никудышный учет. Надо все списать и отпустить обоих. Спросили:

– Справишься один?

– Конечно. Хотя завод и запущен по всем параметрам, принимаю меры к выполнению плана. Сейчас начали подготовку завода к работе зимой. Народ хороший. Работать можно.

Утром пригласил главного инженера Воробцова Илью Павловича. Разговор состоялся короткий.

– Вам оставаться на заводе нельзя. Вы хорошо это понимаете. Вот лист бумаги. Пишите заявление об увольнении.

– Но Вы не имеете права увольнять меня!

– Вопрос с главком и министерством решен. Я действую по их указанию.

Вечерами я поздно задерживался на заводе. Днем продумать и принять решения по главным вопросам и направлениям работы было совершенно невозможно, дел было не в проворот. А когда все уходили домой, и наступала тишина, можно было сосредоточиться, спокойно подумать. А подумать надо было о многом. Все запущено. Все развалено.

Я довольно быстро вошел, или, как говорят, вписался в работу завода.. Естественно понял, что охватить и принять решение по всем «горячим» делам невозможно, надо выбирать самые неотложные. Определил основные:

Первое. Против завода стоял двухэтажный жилой дом. Он уже несколько месяцев был законсервирован из-за перерасхода средств по смете. Денег на завершение строительства завод не давал. Стоял этот дом, как бельмо на глазу. Необходимо было осмотреть его и принять меры к достройке и заселению.

Второе. От черты города до завода грунтовая дорога была разбита, затоплена грязью, не освещена. Как по ней ходят люди ночью? Следует немедленно сделать ремонт, установить столбы и обязательно провести освещение. Начинать работы надо, не откладывая.

Третье. Особенное беспокойство вызывала электростанция завода. Все время сплошные аварии и простои завода. Руководство станцией слабое. Много говорят, но ничего не делают. Надо лично браться и проводить технические и организационные меры самым решительным образом.. Откладывать нельзя. Это сердце завода!

Четвертое. Очень низкая зарплата рабочих. Мне это было особенно видно в сравнении с заводами Москвы, где слесари, токари, литейщики, сборщики машин зарабатывали в два и более раз больше. Но рабочие на заводе держались, так как найти работу в Данилове трудно- один завод.. Надо поправлять положение. Хороший заработок – и настроение хорошее. Но этот вопрос сразу не решишь. Нужно время. Надо все изучить.

и, наконец, пятое- рабочая столовая. Это кошмар! Грязная комната в механическом цеху. Сбитые из досок столы. Здесь же плита для приготовления пищи. Ежедневно пшенный суп с соленой рыбой, на второе – соленая рыба с пшенной кашей! Столовая обслуживает только первую дневную смену. Вечерняя и ночная смена не обслуживаются, и рабочие берут что-нибудь с собой из дома. Едят прямо в цехах, у станков. Позор! Надо немедленно и, тоже не откладывая, найти решение, как нормально кормить людей.

Эти вопросы я считал главными, на них надо было сосредоточить все свое внимание. Мелкие вопросы решать в рабочем порядке, перекладывая их на начальников цехов, старших мастеров, мастеров и начальников отделов заводоуправления, давая каждому поручение и держа под контролем исполнение.

Я ввел для себя обязательный порядок составлять вечером план работы на следующий день, чтобы не затянула «текучка» и не упустить главное, решающее. Для себя установил закон: принял решение о проведении такого – то мероприятия,- выполнять и доводить его до завершения, не считаясь с трудностями исполнения. В этом скоро убедился и коллектив завода. Раз директор наметил что-то сделать, значит выполнит.

Жизнь на заводе потекла по установленному руслу. Работа цехов продолжалась в три смены- утром, вечером и ночью. В девять тридцать – оперативное совещание у директора. На нем рассматривались вопросы производства, обеспечения сырьем, выполнение дневных заданий. Остро критиковались срывы графиков производства. Всеми силами старались отладить четкость при изготовлении деталей и обеспечение сборки. Это было совсем не легко. Сказывалась разболтанность, царившая на заводе, и надо было особенно остро реагировать на легковесное и поверхностное отношение руководителей к выполнению плана. Понемногу это удавалось. Особенно трудно поддавался начальник литейного цеха Баров. Высокий процент брака в цехе требовал внедрения новых технологических приемов и решений. Баров сопротивлялся, но я требовал, требовал и проверял. Не выдержал Баров и уволился.

Начальником цеха был назначен Березин – кадровый рабочий, литейщик. Это был совершенно другой человек. Его «толкать» не нужно. Сам видит. Мам решает, не дожидаясь указаний. Все годы работы мы понимали друг друга с полуслова. Единственное, чего ему не хватало – технического образования. Но с этим приходилось мириться. За счет своей природной смекалки Березин все прогрессивное схватывал на ходу и внедрял. Ему помогал и большой опыт.

Расхлябанность чувствовалась и среди рабочих. Вызвал табельщицу Фаину Александровну Молодцову. Спросил, как дела с опозданиями и прогулами. Она ответила, что прогулов нет, а опоздания единичные. Я видел, что это не так. На следующий день пришел пораньше, встал у проходной. Прошла основная масса людей, а затем пошли опоздавшие… на 5 минут,10, 15, 20 минут…. Я никаких замечаний никому не делал. Стоял, смотрел и курил. Табельщица краснела.

На второй день я опять стоял и курил у проходной. Никаких замечаний. Опоздавших стало меньше. И на третий день я стоял – опоздал один. Я вызвал табельщицу, сказал ей, что она избаловала многих тем, что не отмечает опоздавших, и к ним меры не принимаются… С опозданиями на работу дело поправили.

Я много времени проводил в цехах, постоянно знакомился и разговаривал с рабочими. Несколько человек обратились ко мне с вопросом, прочему выстроенный деревянный двухэтажный дом несколько месяцев не заселяется.

Вызвал строителя Николая Николаевича Трофимова и его мастера

– пошли осмотрим деревянный дом.

Его строили около двух лет. Построили по типу общежития. Вдоль каждого этажа – коридоры, и по обе стороны комнаты метров по двадцать – двадцать пять. Недоделки оказались незначительными: не окрашены полы, рамы, наличники, подоконники. Отсутствовали форточные и оконные запоры. Не было металлических листов перед топками печей. В дверях отсутствовали замки, кое – где были разбиты стекла. В общем, мелочи. Квартиры давно были распределены между остро нуждающимися рабочими, Я сказал Трофимову:

– Сегодня в пять вечера надо собрать всех жильцов. Приходите и Вы. Завтра с утра выделите двух рабочих- строителей и окажите помощь жильцам. Все недоделки могут выполнить сами жильцы.

Вечером собрались жильцы, местный комитет и партбюро.

– Товарищи! Как же вам не стыдно! Длительное время стоит готовый жилой дом. Ежедневно проходите мимо него, и не у кого не возникла мысль его доделать. Кого вы ждете? Вы, индустриальные рабочие, не в состоянии окрасить полы, рамы, двери, привернуть форточную и оконную фурнитуру? Просто позор! Я принял решение: кто не подготовит свою комнату к сдаче приемной комиссии в десятидневный срок, передает комнату другому очереднику. Материалы у Николая Николаевича Трофимова. В помощь дадим опытных строителей. Через десять дней приглашаем комиссию для приемки дома. После приемки можно переезжать. Помощь окажем. Дадим автомобили и грузчиков для перевозки вещей.

Прошли десять дней. Городская комиссия дом приняла. Заселили сразу. На другой день вместе с завкомом мы обошли квартиры. Все справляли новоселье. На лампах уже висели цветные абажуры, расстановлена мебель, повешены шторы. Комнаты выглядели обжитыми. Протоплены печи. Везде тепло, уютно. Мы поздравили всех с новосельем. Это была первая коллективная работа, выполненная собственными силами. Правильно говорит русская пословица: «Глаза боятся,- руки делают.»

Кругом подмерзало. Очень беспокоила дорога от черты города до завода. Замерзали лужи, промерзала прорезанная автомобилями глубокая колея. По дороге еле- еле проходили грузовые автомобили. Узнал, что недалеко от станции «Данилов» лежали горы шлака. Мы с Семеновым решили начать «лечение» дороги, засыпать шлаком ухабы и глубокую колею. Автотранспорт нас более не сдерживал. Бульдозером выправили профиль и стали завозить шлак, несколько поднимая дорогу. Одновременно поручили электрикам и плотникам вкопать столбы и осветить дорогу от черты города до завода. Работа по ремонту дороги оказалась трудоемкой. Приходилось загружать слежавшийся годами шлак вручную на самосвалы. Автомобиль привезет полный кузов шлака, а когда высыплет в колею или огромную яму, – его и не видно. Но работы вели, не прекращая. Дорога понемногу принимала нормальный вид. К морозам и снегопадам она стала ровной, без ям и освещенной. Рабочие, а особенно работницы, могли спокойно ходить на завод в в вечернее и ночное время.

Завод все время лихорадила электростанция. То мелкие, то крупные аварии на станции срывали нормальную работу цехов. Река Пеленда, откуда качали воду, зимой совершенно обмелела, почти пересохла. Более того, вода поступала в котлы без химической очистки растворенных в ней примесей. Хотя на электростанции была смонтирована установка химводоочистки, но она не работала. Воду зимой круглосуточно возили в бочках со станции «Данилов».

Остановка котлов и аварии вошли как-то в привычку работников станции и стали обыденным явлением. С этим мириться было нельзя. Надо было решительно сломать такой «порядок». Ломать в двух направлениях: проведением технического усовершенствования станции и повышением ответственности персонала за соблюдением правил эксплуатации паровых котлов. Электростанцией пришлось заняться лично.

Работами по ремонту электростанции завода руководил главный механик Николай Павлович Семин. В его подчинении был небольшой цех с группой квалифицированных рабочих, слесарей, электромонтеров и других специалистов. При знакомстве с Семиным я почувствовал, что знания его поверхностные, неглубокие. Я с ним сталкивался, когда на электростанции происходили аварии, и замечал, что от него почти всегда несло водочным перегаром, хотя разговаривал и держался он нормально. Внимательно стал присматриваться к его работе. Несколько раз я разговаривал с Семиным, обращая внимание на допускаемые промахи. Но дело не улучшалось. Очередной случай переполнил мое терпение. Заканчивался месяц. Завод работал напряженно. Вдруг авария на электростанции. Опять течь жаровых труб. Семин приступил к ремонту. Ночью я пришел на простаивавший завод.

– Где Семин?

– Здесь. Куда-то отошел.

Разыскали. Лицо заспанное, спал. Несет водкой. Доложил:

– Котел готов. Можно затапливать.

Растопили, подняли давление пара. Посмотрели. Опять течь в той же трубе. Оказалось, плохо провальцевали, не произвели опрессовку. Что делать?. Я подумал и записал в журнале: «разрешаю работать на котле номер два под мою ответственность».

Утром вызвал Семина. Спросил:

– Вас уволить или сами подадите заявление и по – хорошему уйдете с завода?

Семин с завода ушел. Рабочие отдела главного механика потом говорили мне:

– Правильно сделали. Он бездельник и неисправимый пьяница.

Главным механиком завода назначили Ивана Прокопьевича Еремина, кадрового делового работника завода, очень много сделавшего для завода за годы совместной работы.

Не ошибся, начав наводить порядок в обслуживающем персонале электростанции. Вызвал к себе на беседу машинистов, кочегаров, дежурных электриков. Беседы дали многое. Машинисты и кочегары до завода работали на железной дороге машинистами паровозов. Они перешли на завод не по личному желанию, а были уволены в основном за нарушения, связанные с пьянкой. Несколько товарищей подтвердили мое предположение, что течи в дымогарных трубах возникают из-за упущения воды в котле ниже установленного уровня. Это главная причина. Выпьют. Спят. Много было высказано и хороших технических предложений. Осторожно говорили, что начальник электростанции Воробьев слаб. Надо было бы поставить посильнее. Я и сам это видел, но не находилось подходящего кандидата на замену.

Решили провести собрание коллектива электростанции. На собрание пригласили и рабочих завода. Я технически разобрал все аварии, проанализировал причины и назвал виновных..Резко критиковал руководство станции. Сделал главный вывод: причина аварий – пьянство в рабочее время, сон, расхлябанность, отсутствие порядка, низкая требовательность руководства. Предупредил, что за допущение аварий смена несет материальную ответственность. За появление на работе даже с запахом алкоголя – немедленное увольнение.

Собрание прошло очень эффективно. Выступили даже рабочие других цехов, и тоже резко критиковали. Удивительно! Аварии прекратились.

Теперь надо было браться за техническое усовершенствование электростанции. И в первую очередь, за качественное обеспечение станции водой, вводом в действие химводоочистки.

Рабочие мне рассказали, что несколько лет тому назад один из директоров завода пытался построить водопровод. В километре от завода, за рекой, на высоком холме до революции был построен монастырь, а рядом с ним под горой из земли били ключи. Там и были пробурены артезианские скважины, построена кирпичная будка насосной станции. Были проложены чугунные трубы до завода. Пытались пустить воду, но ничего не добились. Вода на завод не пришла. Строительство водопровода бросили. Энтузиаст директор уволился. Холм зарос кустами и деревьями. По местному он назывался Горушкой и был любимым местом отдыха горожан. В самом центре холма возвышалась очень высокая церковь. В инженерном отношении это очень оригинально спроектированное уникальное здание. Конструкция здания просто удивительная. Здание покоится на четырех очень высоких опорах. Это четыре крестообразно расположенные железобетонные параболические опоры. На эти параболы опирается вся кирпичная кладка здания, ажурная и очень красивая. Министр и его заместители, крупные специалисты-строители при посещении Данилова неоднократно осматривали конструкции здания церкви. Самое большое удивление вызывали параболические опоры. Как их сделали? Уверяли, что сейчас такие параболические опоры строители не сделают. Уж очень высокие и мощные.

Закончилось строительство церкви и монастырских построек в 1917 году в канун революции. Только-только успели осветить церковь и набрать монахов. Революция смела монастырь, монастырские стены и постройки. Церковь использовали под склад зерна.

Водопровод, артскважины, кирпичная будка на балансе завода не числилась..О них просто забыли.. Собрав несколько человек специалистов завода, в ближайший выходной день мы отправились осматривать, так называемый, водопровод на Горушке. Нашли кирпичную будку. Вскрыли стальную дверь. Открыли ставни окон. Из земли торчали оголовки труб артезианской скважины, по хозяйски заделанных стальными фланцами. Моторы и электропроводка отсутствовали. Рядом с будкой из горы торчал конец чугунной четырехдюймовой трубы. Вскрыли фланец артезианской скважины. Из него потекла кристально чистая родниковая вода. Все очень оживились, стали пробовать воду на вкус, на лицах появились улыбки. Есть вода! Да хорошая! Но до завода ей еще было далеко.

Собравшаяся компания начала сразу вносить технические предложения по сооружению водопровода. Заспорили. Хватит ли давления? Почему вода не пришла на завод? Сошлись на одном разумном решении, так как поводка электроэнергии исключалась, решили установить два насоса, спарив их с автомобильными моторами на стальных рамах. Максимально поднять водонапорный бак, для чего на месте бывшего алтаря на постаменте установить водонапорный бак емкостью сто – сто пятьдесят кубометров, и от него уже протянуть водопровод на электростанцию.

Николай Николаевич Трофимов настойчиво утверждал, что работы по прокладке водопровода от церкви до завода надо проводить только зимой, так как весной река Пеленда разольется и зальет широкую пойму, которая превратится в болото. При наших технических возможностях прокладывать и чеканить стыки труб в болоте невозможно. С доводами Трофимова все согласились.

Приняли решение, не откладывая, начать работы по восстановлению водопровода. Тут же условились: Семенов- достать два новых автомобильных мотора, главному механику Еремину – начать изготовление стальных рам под моторы и насосы. И в первую очередь опробовать насосную станцию и определить дебет воды. Хватит ли ее и стоит ли начинать. Альфреду Сави было поручено разработать конструкцию постамента под напорный бак и чертежи на сам бак. Бак решили сварить на месте, на уже готовом постаменте. Сварку постамента и бака произвести силами отдела главного механика Еремина Ивана Прокопьевича. Механическому и сборочному цехам предстояло выделить в помощь Еремину сварщиков и подсобных рабочих. Начальнику заготовительного цеха Лене Волкову по чертежам произвести резку и заготовку металла для постамента и напорного бака. Дружно договорились работу начать сразу, с будущего дня, и максимально форсировать, «без спячки и раскачки.»

Оставалось согласовать вопрос с хозяином церкви – директором совхоза. Он жил и работа рядом. Пошли к нему всей гурьбой. Принял он нас по дружески. Выслушал. Сказал:

– Какие могут быть разговоры? Делайте. И мне водички дадите. На том и порешили. Я подумал, на сколько все просто решается на периферии. Не то, что в большом городе – проекты, согласования, все официально. Тысячи бумаг, а о времени и говорить нечего.

Через несколько дней Еремин пригласил меня на Горушку опробовать насосную станцию. Поехали опять той же компанией. Завели мотор, дали обороты. Из выведенной на улицу трубы на несколько метров стал бить столб воды. Многие со смехом разбежались, попав под струю. Насосная станция работала нормально. Переключили на второй мотор- то же самое. Станция проработала минут двадцать.. Вода идет под напором в полную трубу. Напор не падает. Хорошо! Годится!

Начались работы по разрытию траншеи под укладку трубопровода для соединения насосной станции с напорным баком. В алтаре в две смены проводили сварку постамента по напорный бак. Работы вели два сварщика в смену. Дела шли бойко. Шутили : скоро на завод подадим святую воду.

– Почему святую?

– Да как же, пропущенную через алтарь!

К середине февраля постамент и напорный бак были готовы. К баку подведена напорная труба от насосной. Конец трубы выведен для подключения к магистрали, ведущей на завод, что и сделали.

Включили моторы. Вода пошла в напорный бак и быстро его наполнила. Открыли задвижку и пустили воду на завод. Стали ждать сигнала о поступлении воды на электростанцию. Минут через сорок приехал мастер с электростанции и сообщил:

– Вода идет, но очень маленькой струйкой.

Ну слава Богу, хоть чуть- чуть идет! Я вообще думал, что вода совсем не дойдет!

Все было ясно. Вода вытекает через плохо зачеканенные стыки труб на линии между церковью и заводом.

Николай Николаевич, теперь опять твои дела. Формируй бригаду. Надо разрывать трубопровод и заново чеканить все стыки. Людей подбирай выносливых, здоровых и привыкших к тяжелым работам.

Обратно на завод пошли пешком вдоль проложенной магистрали. Ее легко было определить по водяным фонтанчикам, выбивавшимся из под снега. Да, работа предстояла большая, серьезная и очень тяжелая. Зима. Морозы. Работа в заболоченной почве…

Трофимов формировал бригаду из молодых, здоровых ребят, недавно поступивших на завод после освобождения из заключения. Договорились с ними о цене за один разрытый и зачеканенный стык. Вооружили рабочих резиновыми сапогами, спецовками, ломами, кирками, лопатами. Дали бочку с коксом для обогрева. Установили палатку. Дали ручной насос для откачки воды из разрытых траншей. Подробно обговорили и условились, как лучше и удобнее выполнять работу, определять места разрытия по фонтанчикам. Длина линии около километра. Первый день показал, что установленные расценки за разрытие и чеканку стыка малы. Вечером по этому вопросу ко мне зашел Трофимов. Я разрешил увеличить расценки вдвое, дать в помощь слесаря, запасные резиновые сапоги и телогрейки. Разрытые места стыков слегка засыпали грунтом. Проводили опрессовку магистрали водой. И казалось, что чем больше стыков заделывали, тем больше протекало новых. Но бригада работала упорно и настойчиво. Приближались к реке Пеленде. Она совсем обмелела, но под коркой льда протекала полоска воды. Она и пугала нас больше всего. Чтобы произвести разрытие под рекой, решили отвести русло реки в сторону. Перерыли обводную канаву, запрудив реку с двух сторон. Поставили насосы и начали раскапывать траншею по всей ширине реки. Раскопали. Тщательно начеканили стыки. Как тяжело досталась работа! Она продолжалась до начала апреля. И когда Трофимов радостный пришел доложить, что магистраль держит давление, протекания в стыках нет, я облегченно вздохнул. Распорядился выдать бригаде два литра спирта, двести рублей на закуску и два выходных дня с оплатой по среднему заработку. Приказом по заводу объявили благодарность, наградили почетными грамотами и премией. Конечно, бригада заслужила куда большей награды за свой титанический труд, но в тот период возможности завода были ограничены.

Артезианская вода стала поступать на электростанцию без перебоев, холодная, кристально чистая. Сдали на анализ. Он показал, что вода пригодна для питья в сыром виде и совершенно чистая в бактериологическом отношении. Теперь появилась возможность строить водопровод и подводить воду к цехам и зданиям завода.

На Горушке завершили работы по оснащению водонапорной башни. Водопровод обслуживали посменно два пожилых слесаря. Насосная станция действовала безотказно и очень хорошо содержалась. Строительство водопровода было исключительно трудным, но совершенно необходимым для развития завода. Это была крупная победа коллектива завода.

Первые меры, принятые по повышению производительности труда, уже к началу года стали заметно сказываться на выпуске пилорам. Квартал мы завершили успешно. Последнюю выпушенную машину отгрузили потребителю даже за день до начала нового года. У меня был завершен и тщательно продуман мой личный план дальнейшей реконструкции завода. Денег на строительство министр товарищ Р(В?)еселовский обещал. Столько, сколько мы можем освоить. И действительно, в первых числах нового года нам перевели большую сумму. Одновременно министерство поручило Ярославскому строительному тресту осуществить строительство объектов завода.

Трест «Ярославстрой» сразу прислал мастера, заключил с нами договор на строительство двухэтажного кирпичного корпуса заводоуправления. Мастер очень быстро развернул работы, завез кирпич, бутовый камень, цемент, башенный кран и другие строительные механизмы. Мы помогли строительному участку обосноваться, сделали все, что он просил.

Все радовались, как быстро рос строящийся двухэтажный корпус, но наша радость была недолгой. По какому-то правительственному постановлению деньги со многих объектов строительства были сняты. В их число попал и наш завод. Трест проработал еще месяц, использовал отпущенные средства, перечисленные в Даниловский банк, и прекратил работы, уволив рабочих. Моя поездка в главк и министерство с целью обжаловать решение результатов не дала. В министерстве мне по секрету сказали: «Деньги сняли в связи с перевооружением армии на ракеты. Не ходи, не проси, никто помочь тебе не сможет…»

Пока возвращался поездом в Данилов, надумал: уволенных рабочих треста принять на завод, достроить начатое здание, перепланировав первый этаж. На первом этаже разместить рабочую столовую, а на втором – заводоуправление. Приехал, вызвал Николая Николаевича Трофимова:

– Ну, Николай Николаевич, принимай, достраивай корпус!

Изменили планировку первого этажа под столовую. Договорились с Трофимовым отделать и оформить столовую так, чтобы она «гремела» на всю область. Работа продолжалась собственными силами.

Мы приняли в состав завода рабочих треста «Ярославстрой», да плюс ниши заводские строители – это была уже сила! Приняли по балансу треста башенный кран, бульдозер, бетономешалки и растворомешалки. Все отчистили от грязи, отремонтировали, и у наших строителей появились механизмы.

Мой приказ о зачислении строителей треста «Ярославстрой» в строительный цех на заводе приняли в штыки. Начальник планового отдела Шестеряков и главный бухгалтер Соколов схватились за головы:

– Что вы делаете, товарищ директор? Как будем платить этим рабочим? Как будем оплачивать строительные материалы? Нас вместе с вами снимут с работы, да еще под суд отдадут за нарушение штатной и финансовой дисциплины!

– А что, товарищи, вы предлагаете? Забросить стройку и оставить завод в таком недопустимо разрушенном состоянии? Ни столовой, ни умывальников, ни уборных, ни дорог… Это же дикость какая-то! Давайте думать, не как прекращать стройку, а как строить и найти возможность финансировать строительные работы. Допустим, мы нарушили закон. Но мы не себе строим дачи, не воруем. Вот за воровство судят и сажают в тюрьму, а мы вкладываем деньги в социалистическое предприятие, за это, конечно, бьют, наказывают, но не до смерти.

Главный бухгалтер оказался посмелее:

– Ну, здание, конечно, начато. Бросать жалко. Надо как-то одолевать, достраивать. А дальше – не знаю, что и предложить.

Разговор принял затяжной, но дружеский характер. Решили, что надо продолжать увеличивать производство пилорам, упорно снижать себестоимость, больше получать прибылей, но строить и строить, без оглядки!

Когда-то я с восхищением читал о знаменитом директоре Московского автомобильного завода Лихачеве, чье имя до сих пор носит этот завод и выпускает машины марки ЗИЛ. Многое о нем мне рассказал и родственник, работавший в свое время в министерстве автомобильной промышленности. Он дополнил литературу, рассказывая, как Лихачев внимательно и с глубоким уважением относился к рядовым сотрудникам, не допуская никакой разницы в отношении к служащим и начальству. Он рассказывал рядовым сотрудникам о работе завода, о трудностях и победах. За это его уважали буквально все. И, главное, аппарат министерства старался во всем помочь Лихачеву и его заводу. Рассказы о Лихачеве врезались мне в память. Я старался следовать ему.

Приезжая в главк и министерство, я тоже рассказывал сотрудникам о делах на заводе, как строим, какие встречаем трудности. Делился мыслями о планах на будущее. С аппаратом главка у меня сложились хорошие отношения. Поэтому, наверное, когда с нас сняли капвложения, и мне пришлось расширять строительный цех, аппарат, понимая возникшую трудность, без волокиты подготовил нам письмо с сообщением об увеличении плановой численности рабочих и увеличения фонда заработной платы, имея, конечно ввиду организацию строительно-ремонтного цеха завода. Цех был узаконен и продолжал работать. Главбух и начальник планового отдела успокоились, но денег на оплату строительных материалов и оборудования мне достать так и не удалось.

Дал указание оплату строительных материалов и оборудования производить за счет общих расходов завода. Главбух морщился, но оплачивал. Здание строилось. Завершили второй этаж. Разместили в нем все отделы заводоуправления. Закупили новую мебель. Альфред Карлович Сави выехал в Москву и приобрел для своих конструкторов кульманы, машину для размножения чертежей, привез гору справочников и технической литературы на довольно большую сумму. Бухгалтер качал головой, но подписанные мною счета оплачивал.

Завершили оборудование заводской автоматической телефонной станции, которую нам передало министерство. Наш телефонист проводил кабельные линии по всем цехам и участкам завода. Параллельно с этим установили директорский коммутатор, который был так же соединен со всеми участками завода.

Примерно в это время на завод поступил Николай Алексеевич Ботинов. Каменщик. Великий мастер на все дела, связанные со строительством зданий и сооружений. Про таких людей говорят – золотые руки. Много, очень много он сделал на заводе. И главное, научил наших строителей индустриальным методам работы. Строить быстро, качественно и красиво. Мы с Трофимовым поручили Николаю Алексеевичу отделать столовую, чтобы она была самой современной в Данилове. Для столовой закупили мебель, столы, стулья, кухонную посуду, инвентарь. При очередной командировке в Москву я купил для столовой несколько картин хороших художников, не очень дорогих. Когда я привез счет на оплату и подписал «Оплатить», главный бухгалтер опять схватился за голову, говоря:

– Ведь это же запрещено решением правительства! Вы же знаете об этом. Вот теперь нас обязательно посадят!

– Ничего, товарищ Соколов, помилуют! Не бойтесь, оплачивайте.

Чтобы облегчить ему жизнь, дал вторую подпись «На оплату» имея ввиду, что вторая подпись избавляет его от ответственности. Он это знал. У Соколова был такой вид, что я забеспокоился за его здоровье, учитывая преклонный возраст.

Как – то вечером я подвел итоги того, что сделано на заводе, что делается и что надо делать дальше. Самые горящие вопросы удалось решить. Электростанция работала устойчиво, без перебоев и аварий. Завершается строительство корпуса заводоуправления и столовой. Транспорт полностью восстановлен и успешно работает. Выполняется план. Завод наращивает объем выпуска продукции. Но цеха продолжают находиться в самом недопустимом виде. Необходима серьезная реконструкция с расширением производственных площадей, механизацией тяжелых работ. Но сделать это невозможно в существующих «деревянных курятниках». Надо разворачивать работы по новому строительству. А денег нет. Заводу не выделяются средства ни на проектирование, ни на строительство. Влезать в крупные работы без специальных ассигнований, значит идти на финансовые нарушения. Могут обнаружить, прекратить стройку, строго наказать. Но и оставлять в таком положении цеха далее нельзя. Вот задача… Что делать?

Я упорно ломал голову и, наконец, решил рискнуть: принять все меры к увеличению выпуска машин и, главное, сосредоточить усилия на резком снижении себестоимости продукции. Проводить мероприятия по всем направлениям. Снижением себестоимости заставить заниматься весь коллектив. Одновременно увеличивать выпуск машин. Активно принимать в порядке помощи коллектив рабочих, служащих и инженерно – технических работников. Проектные работы выполнять только своими силами. Расширить штат конструкторов за счет привлечения молодежи, окончившей техникум. Ничего страшного. «Набьют» руку, освоят строительное проектирование. Будем их учить и помогать. Научатся работать со справочниками. А что сделаешь? Другого выхода нет. Рискнем. Начнем с проекта реконструкции литейного цеха. Будут проектировать и видеть свои труды – лучший вид специализации и учебы молодежи. Ведь «не боги горшки обжигают».

Весной я начал продумывать вопрос обеспечения основными строительными материалами, и в первую очередь, кирпичом. Расспрашивал старых рабочих, местное население, где можно достать песок, камень, кирпич, заказать столярные изделия и прочее. Начал в свободное время выезжать в район и за его пределы на разведку. Побывал на Даниловском Промкомбинате. Он выпускал столярные изделия – рамы, дверные и оконные коробки, двери. Столярный цех плохонький, все вручную. Поэтому продукция дорогая. Посмотрел кирпичное производство. Кирпич никуда не годится. Привлекать Промкомбинат к поставкам продукции заводу не целесообразно. Побывав в таких же цехах в поселке Пречистое и городе Любиме, очень красивом и по преданию, любимом месте охоты Ивана Грозного. Промышленное производство в обоих местах еще хуже Даниловского Промкомбината. В выходной день вместе с Семеновым поехали в Красный луч на кирпичный завод. Дорога не проезжая, идет по вспаханной красивой местности. По такой дороге мог проехать только наш «вездеход», да и то только в сухую погоду. А после дождя и думать нечего…

Директор завода оказался дома, за чаепитием. Вошли. Представились. Разговорились. Оказалось, что его дочь живет в Данилове и работает у нас на заводе токарем. На выходной день приходит домой переодеться и привести себя в порядок. Директор оказался человеком общительным и деловым. Жаловался на отсутствие проезжих дорог к заводу и со стороны железнодорожной станции и со стороны Данилова. И летом, и зимой проехать трудно. Зимой – огромные заносы, летом – грязь. Поэтому очень трудно с реализацией кирпича.

– Кирпич мы делаем хороший, глина «золотая», да и мастера добротные. Всю жизнь делают кирпич. Поедёмте, поглядим.

Кирпич оказался на удивление отличным. Ровный, хорошо обожжённый, аж звенит. Делают миллион штук в год, чтобы только как-нибудь успеть вывести. Но завод может выпускать более миллиона – полтора или два. Отсутствие реализации ограничивает производство.

Вернулись в дом. Я начал деловой разговор:

– Нам предстоит реконструировать Даниловский завод. Потребуется много кирпича. По дороге, действительно невозможно проехать, но мы попробуем ее отремонтировать.

– А как с мостом? – спросил директор.

Действительно, мост через реку большой, высоко поднят над рекой, настил гнилой, разрушен. Перил нет. Страшно ехать.

Я хорошо понимал, надо идти на затраты, только тогда будем иметь кирпич.

– Давайте договоримся. Я покупаю у вас весь кирпич, который вы можете сделать в этом году. Мы вас проавансируем и оплатим сразу весь ваш годовой план процентов на девяносто. В конце года произведем итог и произведем окончательный расчёт.

– А разве можно так? Разрешит ли банк?

– Это дело наше. С банком мы договоримся.

Директора, конечно, такие льготные условия устраивали.

– Дорогу мы начнем ремонтировать немедленно. Перебросим технику и автомобили. Мост тоже будем ремонтировать, не откладывая. Составляйте договор на этих условиях. Подписывайте, ставьте печать и присылайте с дочкой в Данилов на завод. Мы тоже подпишем и вышлем вам ваш экземпляр.

Директора вполне такое предложение устраивало, а нас тем более.

На столе появилась бутылка, выпили за знакомство, содружество. Расстались друзьями. Стал завод «Красный Луч» с деньгами, с дорогой в Данилов, с отремонтированным мостом, а мы в течение нескольких лет имели основной строительный материал – кирпич. Дочь директора поддерживала живую связь между нами.

Станки и остальное оборудование было очень дефицитным. Распределял его главный механик главка Александр Иванович Сидорин. Сидорин считался в Главке заводским работником, так как был приглашен туда с завода. Разговорились мы с ним о нуждах Даниловского завода, планах восстановления, трудностях с решением технических проблем. Сидорина мой рассказ о заводе заинтересовал, и он с сожалением и грустью высказался:

– Да, у тебя интересная работа. А тут одна бумага, за которой и жизни не видно.

– А что мешает, Александр Иванович? Поедем на годик, поработаем! Сказал это в шутку, не думал, что фраза западет ему в душу.

Бывая в главке, шутя обращался к Сидорину:

– Ну как, Александр Иванович, не надумал рвануть в Данилов?

Оказалось, Сидорин «завёлся», месяца через два как заговорщик раскрыл предо мною ведомость заказа Министерства на импортное оборудование с отметками, что он отобрал для Данилова, хотя против каждой позиции оборудования был поставлен адрес другого получателя.

– Вот это всё направим в Данилов. Там это оборудование нужнее.

Сидорин, усмехнувшись, продолжал:

– Эти заказчики давно забыли о своих заказах, а мы сообщим поставщикам нового получателя. Я еду на должность главного инженера тебе в помощь. Еле уговорил начальника главка.

Это была неожиданная и очень хорошая новость.

Через неделю Сидорин был в Данилове. Мы поселились и жили с ним очень дружно. Новый главный инженер на заводе пришелся ко двору. Имея большой заводской опыт, освоился быстро. Коллектив признал его как технически и организационно подготовленного руководителя. Начал он с создания технически обоснованной документации по оформлению заказов на сырье и комплектующие…

Направленный фирмам новый перечень на поставку импортного оборудования начал действовать. Фирмы, получив указание министерств, ускорили отгрузку оборудования по новому адресу. И вот пришла первая телефонограмма с железной дороги: «Ваш адрес прибыл тяжелый негабаритный груз. Срочно разгрузите.» Семёнов по телефону со станции добавил:

– На двух платформах огромный котёл. Очень тяжёлый. Как будем разгружать?

Мы с Сидориным поехали на станцию. Оказалось – мощный локомобиль Венгерской фирмы «Мовак». Решили старить четыре мощных стальных листа, и тремя тракторами волоком на стальных листах дотащить его до завода. Но как его снять с железнодорожных платформ? Подогнали всё наше подъемное оборудование – двенадцати и пятитонный автокраны, – и с огромным трудом разгрузили. Теперь огромный котёл стоял на стальном листе. Впрягли три гусеничных трактора, и громадина медленно поползла в сторону завода. Везли по окраинным, немощёным и очень грязным улицам в сопровождении большой толпы ребятишек и любопытных взрослых.

– А теперь, товарищ директор, давай команду быстро устанавливать и вводить в дело. Чем чёрт не шутит, когда бог спит! Вдруг вспомнит кто-нибудь и потребует отдать локомобиль.

Я ответил в тон:

– Слушаюсь, товарищ главный инженер! Будет исполнено!

Пока мы устанавливали новый локомобиль и возводили новую кирпичную пристройку к электростанции, пришёл ещё один тяжеловесный груз. На специальной железнодорожной платформе из Германии прибыли очень мощные гильотинные ножницы для резки стального листа толщиной до 16 миллиметров и шириной более трёх метров. Это были уникальные современные ножницы. Места для их установки в цехах, конечно, не оказалось, и мы решили установить их в отдельном здании, которое предстояло построить. И опять Сидорин сел на меня верхом:

– Давай быстрее строить и вводить в эксплуатацию. Вот увидишь, узнают – отберут. Я их снял с Московского завода, а там директор, Бернер, такой кипячёный и заводной… С жалобой до Хрущёва дойдёт.

Пришлось строительство здания под гильотинные ножницы перевести на двухсменную работу. Монтаж ножниц вели параллельно. Вскоре начали приходить и другие станки: мощный продольно-строгальный, крупные фрезерные, зубофрезерные, токарные. Никто претензий к заводу не предъявлял, пока не приехал заместитель министра Константин Васильевич Трофимов.

– А откуда у вас новые станки? Я в прошлый раз был на заводе и не видел их.

Мы с Сидориным промолчали. Когда подошли к электростанции, он увидел новую пристройку, а войдя – новый работающий мощный локомобиль «Мовак». Остановился. Повернулся к нам с Сидориным:

– Вас с директором надо снять с работы и отдать под суд! Вы воспользовались моим отпуском и провернули эту махинацию с импортом.

Но это было сказано не со злом. Он был доволен, что всё полученное установлено, смонтировано и работает. Гроза миновала…

С изысканием, так называемого, бутового камня для фундаментов зданий дело обстояло очень плохо. Попытки разузнать о наличии каменных карьеров ни в нашем районе, ни в соседних, ни к чему не привели. Каменных карьеров близко нет. Местные рассказывали, что не очень далеко протекает река Касть. Мелкая. Течёт среди крутых берегов, а на дне лежат сплошные валуны по метру и более в диаметре.

Сидорин загорелся:

– Вот тебе и камень! Надо поехать, посмотреть. Может быть, сумеем взять. Придумаем и подъёмные механизмы!

Сели в машину, Сидорин впереди, рядом с водителем. Я сзади. Взял с собой немецкую овчарку, которая сразу забралась на сиденье рядом со мной. Только отъехали несколько метров, Сидорин оглянулся и, увидев собачью пасть, закричал:

– Стой! Стой! – и выскочил из машины. – Убери собаку! Я не поеду!..

Испугался открытой пасти Рекса и его зубищ. Пришлось собаку вернуть. Мы стали шутить над Сидориным:

– Почему ты так боишься Рекса? Он учёный. Не укусит…

И поведал нам Александр Иванович:

– В молодости, студентом, приехал я на каникулы домой в Рязань. Познакомился с девушкой. Стали вечерами встречаться в их саду за домом. Постучу в окно, она и выйдет в сад. Ночью сад охраняла вот такая же здоровенная собака. Как-то перемахнул я через забор, иду к заветной лавочке, а собака тут как тут. Как начала меня трепать! Девушка выбежала, кричит: «Багира, стой!» а Багира так рассвирепела, кусается. Новый костюм в клочья изодрала, особенно брюки, когда я, спасаясь, пытался перелезть через забор. Пришёл домой. Пиджак в лохмотьях. А о брюках и говорить нечего… Мать охает, йодом раны мажет… Отец смеётся. Вот уже сколько лет прошло с той поры, а собак до сих пор, как огня, боюсь. И костюм до сих пор вспоминаю: новый, красивый.

Мы с водителем всю дорогу помирали со смеху. Наша дорога огибала лес. За лесом Касть. Подъехали к берегу. Река мелкая, но она глубоко прорезала землю. До воды метров шесть, не меньше. Действительно всё дно усыпано валунами. Проехали вдоль берега в одну и другую стороны. Картина та же. Взять камень можно только мощным краном с удлиненной стрелой. Но это очень сложно, так как трудно подвести по камень трос, сетку или специальный захват, который не так просто сделать. Мы не придумали никакого инженерного решения. Кроме того, дороги плохие, да и расстояние до завода великовато.

Тем временем солнце стало садиться. Надо было возвращаться. Водитель предложил ехать через лес. А тут и дождь начал накрапывать. Мы почти выехали из леса, как вдруг поперек дороги оказалась канава с пологими берегами. По дну бежал ручеек. Водитель решил это препятствие взять сходу. Но как только передние колеса машины коснулись воды, они ушли в грязь. Попытка выбраться с помощью мотора не удалась. Надо вытаскивать. А тем временем дождь перешел в ливень. Разыгралась гроза. Молнии били то справа, то слева. Гром особенно сильно раздавался в лесу. Мы сидели в машине, тучи комаров проникали через неплотный брезентовый верх и нещадно жалили. Наконец, гроза закончилась, перестал дождь. Ручеек, превратившийся в бурный поток, заметно стал убывать. Решили искать в лесу древесину. Оказалось, что метров в сорока лежит большой штабель напиленных дров. Стали их перетаскивать и укладывать под колеса машины, сооружая подобие моста.

Чтобы как-то защитить лицо от укусов комаров, я сделал из газеты конусный кулек, накрыв им уши, лоб и шею. Выхожу из леса с очередным поленом… На дороге женщина. Увидев меня в таком виде, грязного, измазанного, остановилась… Страшно закричала и бросилась бежать обратно. Я понял, испугалась. Попытался остановить.

– Гражданка, не бойтесь! У нас авария!

Но ничего не помогло. Она бежала все дальше, истошно крича.

Мы заканчивали мост, все время домкратом поднимая машину. Вдруг на дороге показалось трое мужчин со здоровыми дубинами. Подошли к нам и рассмеялись. Рассказали, что прибежала сестра, вся трясется, бледная как полотно, ничего сказать не может… Успокоили. Говорит: «Черт из леса вышел в колпаке и что-то тащит!»

Мы объяснили, как попали в аварию. Все начали смеяться. Потерпевшая оказалась учительницей из соседнего села. Она шла домой переодеться и привести себя в порядок. Я извинился за неприятный случай. Товарищи помогли нам вытащить машину. Мы распрощались. Учительницу взяли с собой, довезли до школы, по дружески простились. Так неудачно закончилась попытка найти камень. Когда мы приехали и посмотрели на себя в зеркало, самим стало страшно. Измазанные глиной, промокшие, лица распухли от комариных укусов. Действительно, как черти. А для себя я сделал вывод: по какой дороге приехали, по той надо и возвращаться.

Александр Иванович Сидорин хорошо писал стихи, но еще лучше он читал их. Особенно мне нравилось его стихотворение «Голубоглазая рязанка». Сидорин проработал на заводе около года. Жена, Вера Дмитриевна, оставалась в Москве с двумя ребятами. Чуть не каждый день она звонила по телефону со слезами: «Саша, вернись в Москву, трудно справляться с ребятами.»

Сидорин загрустил и уехал. Несмотря на сравнительно короткий срок его работы, он оставил заметный след в деле становления завода.

Механический цех завода в целях повышения производительности труда настойчиво проводил в жизнь задания по специализации рабочих мест. Начальник цеха Николай Иванович Зайцев ввел в практику работы закрепление деталей, подлежащих обработке, за рабочими станками. Теперь фланцы, например, обрабатывались только на одном станке во всех трех сменах. «Рябухи» – только на двух станках. Эти операции не сложные, их выполняли девушки, имеющие низкие разряды. Для этих станков изготовили нехитрые приспособления, специальные резцы. У девчат поползли вверх производительность труда и заработная плата. Вскоре их стали обрабатывать не за три, а за две смены. Такое же положение сложилось и с изготовлением деталей по методу специализированной обработки. Стала сокращаться ночная смена. Я сразу обратил внимание на это и начал усиленно присматриваться к работе литейного цеха с точки зрения увеличения производительности труда и количества литья.

В литейном цехе на формовке работали только двое мужчин, а остальные формовщики – женщины, почти все вдовы, потерявшие мужей в войну. У всех дети. Заработки недопустимо низкие. Не уходили потому, что некуда было деться. А работа тяжелая…

Я подолгу бывал в литейном цеху и пришел к выводу о необходимости сделать первый шаг – расширить формовочный плац. Посоветовались с начальником цеха Березиным и мастером Козловым, и в обеденный перерыв собрали рабочих. Переговорили о намечаемом. Решение расширить формовочный плац за счет выноса из цеха опок, моделей, стеллажей, шкафов и прочего, разложенного вдоль стен и занимающего значительную площадь. Формовочный заметно расширился. Когда завершили расчистку цеха, навели порядок в хранении опок, моделей. Литейный плац увеличился более, чем в полтора раза. В целях стимулирования труда литейщиков и роста объемов выпускаемых деталей, издал приказ по заводу об увеличении расценок. Эффект оказался сверх всякого ожидания. Формовщицы сразу увеличили количество заформованных деталей почти в полтора раза.

Формовщица Валя Козлова, молодая, сильная, самая бойкая и озорная, в первый же день заформовала ряд опок от стены до стены, оставив небольшую дорожку для прохода заливщиков с ковшом. Через десяток дней и остальные увеличили формовку.

В день выдачи зарплаты я пришел в литейный цех. Выдавала зарплату кассир Катя Птицына. Настроение у людей радостное, приподнятое! Как же! Денег получили в два, а то и с лишним раза больше после оргмероприятия! Это был нормальный и ощутимый заработок, особенно для матерей, одних воспитывающих детей. Меня, конечно, благодарили. Я всем говорил:

– Товарищей Березина и Козлова благодарить надо, это их инициатива расширить плац. Но рабочих не обманешь.

С литейщиками у меня сложились очень дружеские и хорошие отношения. Я ежедневно бывал в цеху, разговаривал с рабочими, знал всех в лицо, по фамилии, имени и отчеству. Коллектив этого цеха и стал моей опорой во всех начинаниях. Я был всегда уверен, что работницы меня поддержат. Так продолжалось все годы моей работы на заводе.

После отъезда главного инженера Александра Ивановича Сидорина все руководство заводом опять легло на меня. Мне становилось тяжело, так как объемы работ заметно возросли. Нельзя было выпускать из рук вопросы снабжения, реорганизации производства, работу конструкторского бюро, финансовое хозяйство. Все эти дела требовали постоянного внимания. Следует иметь в виду, что руководящий состав отделов заводоуправления не имел достаточного опыта, квалификации и знаний. Просьба моя к начальнику главка подобрать главного инженера затягивалась, так как никто из подходящих работников не хотел менять Москву на Данилов. Райком тоже никаких кандидатур не предлагал. Надо было что-то предпринимать самому. Стал внимательно присматриваться к товарищам по работе. Наиболее подходящим оказался Н.С. Молодцов – начальник технического отдела. Посоветовался с начальником Главка

– Назначай своим приказом временно!, – сказал он.

– Временщик – не работник, не согласился я

Назначил Николая Серафимовича Молодцова главным инженером завода своим приказом по заводу. И не ошибся!

Николай Серафимович с первого дня взял все дела в свои руки. Работал настойчиво, упорно. Грамотно руководил производством. Коллектив принял назначение с одобрением. В общем, все пошло как надо. Жили мы с ним вместе, в одном доме, разделенном пополам. У него небольшая семья – жена Фаина Александровна и сын школьник. Работали и жили дружно. А иногда вечерами пили вместе чай и обсуждали допоздна заводские проблемы.

Положение с литьем удалось выправить можно сказать за счет пустякового мероприятия, не потребовавшего никаких денежных затрат. Но все же цех нуждался в серьезной технической реконструкции. Совершенно нельзя было мириться с тем, что в нем примитивная вентиляция, недопустимо мала высота здания, не механизирована заливка форм чугуном, никудышное освещение и многое другое. Явно необходима была серьезная реконструкция.

Ежедневно бывая в цеху, я присматривался, прикидывал, продумывал. А вечером с карандашом в руках рисовал варианты возможной реконструкции. Но как остановить для нее цех? Оставить завод без литья? Нельзя. Вырисовывался один выход – сделать задел деталей на месяц – полтора, такой, чтобы остановить цех, предположим, на месяц. За счет задела деталей обеспечить работу остальных цехов, не останавливая завода. Но месяц очень мизерный срок для проведения реконструкции цеха. Продумал и этот вопрос. Надо провести большую подготовительную работу. Заранее подготовить все элементы здания, оконные коробки, рамы, колонны, стальные фермы, подкрановые пути, само перекрытие, припасти и завести кирпич, цемент, песок и другие материалы. Непременное условие – рассказать замысел людям, посоветоваться с литейщиками и строителями, как быстрее и лучше организовать и провести строительные работы. Просить рабочих помощи. Увлечь всех идеей реконструкции и некоторым «авантюризмом» исполнения замысла. Народ хороший, любит свой цех и завод. Поймут и помогут.

Пригласил Молодцова, главного конструктора Альфреда Карловича Сави, строителя Трофимова, начальника литейки Березина. Рассказал свои соображения. Стали обсуждать. В основном с техническим замыслом согласились, но всех смущал очень короткий срок, отведенный на строительство и монтаж оборудования. Стали разбирать работы по элементам, по деталям, по объёмам. Все придерживались своего мнения, что месяца мало, надо не менее двух. Я с этим согласиться не мог, опасаясь длительной остановки завода и срыв плана выпуска машин.

Товарищи понимали и подчёркивали важность разработки детального проекта и самой тщательной подготовки заранее всех деталей здания до последнего болта. Предлагали тщательно разработать приказ по заводу, в котором определить, кто что должен делать и к какому сроку завершить.

Конструкторы сели за работу. Начали с обмеров здания. Мы с Сави взяли на себя техническую разработку проекта реконструкции. Он в окончательном виде выглядел так: полностью снимается кровля, к зданию пристраивается землеприготовительное отделение. Так как фундаменты ненадёжные (здание строилось в войну), решили не нагружать стены дополнительно, но обязательно увеличить высоту здания, для чего старые стены скрепить по периметру неразрезной железобетонной рантбалкой, надстройку выполнить из сплошного ряда окон, а нагрузку кровли и ферм перенести на стальные колонны, которые необходимо установить вдоль стен внутри цеха.

Посоветовались с рабочими литейки. Проектный замысел народу понравился. Провели общезаводское собрание. Я доложил рабочим замысел реконструкции, острую необходимость ее проведения, а Альфред Карлович рассказал о технической части проекта. Люди с энтузиазмом приняли предложение. Решили помогать.

Началась самая энергичная подготовка к остановке литейного цеха. Намеченный срок заготовки деталей промелькнул как-то незаметно. За это время ежедневное выполнение плана по литью позволило создать крупный резерв отливок, обеспечивающий месячную работу завода. Хорошо поработали отдел главного механика, плотники, снабженцы. Готовые стальные колонны, фермы, подкрановые пути, готовая электрокранбалка лежали уже около цеха. Тут же были уложены в стопы рамы, рамные коробки и другие деревянные изделия.

Была середина лета. Стояла сухая солнечная погода. В воскресенье провели последнюю плавку. В ночь обработали литье, очистили формовочный плац от горелой земли, опок. Вывезли землю. Рано утром я был у литейного цеха:

– Ну, дорогие товарищи, начинайте!

Плотники и рабочие литейщики в один миг разобрали крышу, остатки потолка и деревянные балки. Женщины – работницы убирали из цеха строительный мусор. Этим людским муравейником командовал Березин.

К концу дня уже стояли голые стены, без окон, без крыши и потолка. Несколько мужчин заливщиков вывозили из цеха последние кубометры горелой земли. Здание цеха было очищено внутри и снаружи. Уставшие, но веселые люди, не расходились по домам. Мужчины в компании курили, обсуждая итоги работы. Женщины стояли стайками и говорили о том же.

Мы подошли к кучке женщин:

– Спасибо, дорогие товарищи! Поработали на славу! Мы намечали выполнить расчистку за два дня. Сделали в один. Спасибо, дорогие!

На второй день принялись рыть приямки для укладки бетонных фундаментов под колонны. Работы шли полным ходом, без простоев и перекуров. Плотники сооружали опалубку для бетонирования фундаментов колонн и рантбалки, армированных металлом. Строители вели работы по расширению нижних оконных проемов для увеличения освещенности цеха.

Строительные работы, шедшие полным ходом, внезапно столкнулись с трудностями. Уже выстоялись и набрали прочность фундаменты колонн, установлены и укреплены колонны. Но когда стали ставить на колонны фермы, оказалось, что длина стрелы автокрана недостаточна. Стали продумывать варианты. Выручил Николай Николаевич Трофимов. Он предложил сделать вертикальный кран, сварив несколько толстенных труб. Наверху предложенной стрелы приварили блок, укрепили полиспст и тросом стали поднимать тяжелые стальные фермы. Стрелу расчалили проволокой. При подъеме стрела изгибалась, качалась, но удерживалась растяжками, выдерживая груз. Первую ферму подняли со всеми предосторожностями. Ее «поймали» на болты и закрепили на колоннах. Вопрос подъема ферм был решен. Но поднимали их все-таки очень осторожно.

Николай Николаевич был на высоте, его поздравляли и пожимали руку. Я все время был в цеху и внимательно следил за безопасностью работ по подъему и установке ферм и креплению их на колоннах.

Прошло пятнадцать дней после остановки литейного цеха. Механический и сборочный работали нормально на заготовленных отливках. Транспортники отгружали машины потребителям по графику. Меня неожиданно пригласили в Исполком райсовета. Я пошел пешком, решив немного размяться. На улице, навстречу мне шел человек в полувоенной форме. Мы внимательно посмотрели друг на друга – что-то знакомое…Я сделал несколько шагов и обернулся. Тот тоже:

– А ведь мы с Вами, кажется, знакомы.

Стали вспоминать. Это был Кустов Александр Петрович – заместитель комбата нашей дивизии. Провоевал недолго, был тяжело ранен и выбыл в госпиталь. Демобилизовали. Только что купил дом в Данилове и переехал с семьей на жительство.

Я спешил. Извинился и пригласил Кустова зайти ко мне на завод.. Человек он был опытный, и мы предложили ему должность начальника отдела кадров. Александр Петрович пришелся, как говорят, ко двору. Быстро познакомился с людьми, завоевал авторитет и стал «человеком на свое месте», взяв на себя всю кадровую работу, подготовку и обучение молодежи. Привлек к проведению занятий наших специалистов и лучших рабочих. Мы стали пополнять свой коллектив подготовленными и обученными рабочими. Кустов взял на себя и оказание помощи общественным организациям завода, участвуя в заседаниях завкома, партийного и комсомольского бюро.

С приходом на завод Александра Петровича мы начали активно укреплять кадрами отдельные участки.

Хорошо работал начальник транспортного цеха Владимир Алексеевич Семенов. Посоветовались и решили назначить его заместителем директора завода. И не ошиблись. Укрепили отдел сбыта, назначив на эту головоломную и ответственную должность старшего бухгалтера М.В. Соломаху. Работа по сбыту действительно весьма сложная. Мария Владиславовны была женщиной умной, волевой. Работала четко.

Очень нуждался в укреплении отдел снабжения. Это самый важный отдел на любом заводе, решающий производственную программу. Отдел этот требует высокой четкости в работе, плановости, предусмотрительности. Мы долго искали и меняли руководителей. Наконец Кустов предложил кандидатуру товарища Горохова. Горохов появился в Данилове, отбыв тюремное наказание за упущение в работе магазинов райторга. Мы тщательно проверили его «дело». Все, с кем приходилось разговаривать по этому поводу, очень хвалили Горохова. И в райторге, и в Исполкоме, и даже в Райкоме партии. Говорили все, как один: Горохова осудили зря, нет его вины. Как же могло случиться – все хвалят, а под суд отдали и осудили? Я этот вопрос задавал многим ответственным работникам района и города. Все разводили руками, и я не задумываясь, подписал приказ о его назначении начальником отдела снабжения завода. Горохов оказался очень внимательным, рассудительным и вдумчивым работником. Горохов начал с того, что проанализировал все документы, все наряды по выделению фондов на материалы, задерживаясь на заводе вечерами до восьми- девяти часов.

Первое время я обязательно брал Горохова в Москву. Он заранее готовил письма министру или его заместителям. Я заходил к ним, подписывал, передавал письма Горохову, а тот по готовым распоряжениям «добивал» получение материалов. Он быстро освоил снабженческую «механику». Познакомился с работниками Главка и работал самостоятельно. Работники Министерства и Главка отзывались о нем хорошо. Говорили мне: «Толковый у Вас мужик, снабженец. Всегда все четко. Обоснована каждая цифра. Молодец!» В помощники Горохову перевели диспетчера завода Валентину Шимаханову. Это была «королева». Высокая, статная. Зайдет к руководству, начнет разговор с улыбочкой, приветливо, и никакое начальство не устоит… Ей не отказывали. Горохов посылал ее «пробивать» самые тяжелые и дефицитные материалы, и был уверен- никто, кроме нее этот вопрос решить не сможет.

На должности начальника транспорта остался Михаил Ефимович Васильев. Грузчики и водители народ своеобразный. Работа у них далеко не простая, тяжелая и ответственная. Она осложнялась еще тем, что моста через Волгу в то время не было. Переправлялись летом на пароме, а зимой по льду. Очень опасно!

Сколько в Ярославле погибло народу при переезде Волги по льду на загруженных тяжелых машинах! Погиб даже один из секретарей райкома, переезжая Волгу по льду на легковой машине.

Васильев был уже в пожилом возрасте. Спокойный. Вывести его из себя было невозможно. Спокойный, но очень шустрый. С народом он ладил и руководил цехом умело.

Так, в короткий срок мы укрепили службы снабжения, сбыта, транспорта. Всю эту организационно-хозяйственную работу, включая бухгалтерию, возложили на Семенова. На завод Семенов приходил рано. Вставал недалеко от въездных ворот и был настоящим командующим генералом, отдавая на ходу распоряжения, подписывая доверенности, счета, бумаги. Работал он старательно, все у него кипело.

За это время удалось несколько подкрепить кадрами и производство. Твердо были на своих местах начальники цехов Березин, Зайцев, Зажигин, Александр Зайцев, Трофимов и главный механик Еремин. Старшие мастера цехов полностью соответствовали своим должностям.

Кляузы, наушничество, подсиживание, анонимные письма, жалобы в разные инстанции давно прекратились, и о них забыли. Общие и цеховые собрания проходили бурно, но по- деловом, без оскорбительных выпадов. Люди стали с уважением относиться друг к другу, выручать друг друга. А о заводоуправлении и говорить нечего, тут была слаженная, дружная и деловая товарищеская обстановка.

Реконструкция литейного цеха завершалась. Была смонтирована кровля, вставлены и остеклены верхние и нижние рамы. Внутри цеха в торце на уровне второго этажа соорудили сплошь застекленную конторку цеха. Завершался электромонтаж освещения, установка больших вторых богунов. По существу цех был готов к пуску. Оставались мелочи, на два-три дня работы, а до намеченного планового пуска цеха в резерве было еще шесть дней.

Неожиданно по телефону меня срочно и подчеркнуто официально вызвали к первому секретарю райкома. Прибыл. В кабинете сидели первый секретарь Петр Иванович Коряков и директор банка Галаев. Я сразу понял, о чем пойдет речь. Начал Коряков:

– Вы допускаете крупные финансовые нарушения и искажаете финансовую отчетность. Директор банка жалуется на Вас. Не имея капитальных вложений, продолжаете строить, относя расходы по строительству на основную деятельность завода, что категорически запрещено законом. Галаев утверждает, что это более, чем серьезное нарушение.

Я внимательно выслушал секретаря и решил – никаких оправданий, надо бить в лоб. Пусть знает все и помогает. Ведь довели до ручки завод. Миллионы сверхплановых накоплений сдавали государству.

Начал в самых мрачных красках обрисовывать положение завода, работающих на заводе людей, грубейшие нарушения условий труда, при которых по существующим законам следует работу завода вообще прекратить, а рабочих уволить.

– В литейном загазованность, дышать нечем, отсутствует вентиляция, умыться негде, не говоря уже о полагающихся душе и туалетах. Нет даже раздевалок. На заводе негде покушать, и даже съесть завтрак, принесенный с собой. Все развалено, сгнило. Прошло более десятка лет, как завод приехал в Данилов, и за это время не вбито ни одного гвоздя. Никто не призвал руководство завода к порядку, когда сдавали государству миллионы сверхплановых накоплений, которые следовало вложить в улучшение условий труда. С нас сняли капиталовложения. Я не могу остановить начатые стройки. Главк и министерство оказались не в состоянии помочь заводу. Что мне остаётся делать, как директору? Остановить производство? Тоже нельзя. Нас завалили письмами со всей страны, просят – помогите, дайте хотя бы одну пилораму. Все плановые нормативные показатели мы выполняем исправно, материальное положение завода удовлетворительное.

Галаев:

– Да. Завод начал работать хорошо. Устойчиво. Все экономические показатели выполняют добросовестно, в срок. С государством рассчитывается, задолженности банку нет.

Коряков:

– Я был на заводе. Всё видел. Положение директора действительно безвыходное.

Стали подробно обсуждать положение на заводе, что мы за это время успели сделать и построить. Как отчитывались за каждый месяц. Какие показатели производства. Что делаем и что строим сейчас. Галаев покачивал головой, видимо, понимая трудности.

Коряков сдался:

– Если директор знает, что нарушает, и сознательно на это идёт, я не буду вмешиваться. Пусть сам и отвечает, раз ответственность берёт на себя.

Разговор окончился. Я поблагодарил Галаева и Корякова за товарищескую поддержку, хотя хорошо понимал, что вся ответственность теперь ложиться только на меня.

Все последующие годы с Галаевым мы работали дружно. В дела завода он не вмешивался, а мне пришлось продолжать нарушения финансовой дисциплины, только в более крупных размерах.

Примерно через полгода после разговора в райкоме партии в Данилов приехал сын Галаева, закончивший строительный институт в Москве. Я повстречался с ним и пригласил его поступить на завод. Это был хоть и молодой, но единственный на заводе дипломированный инженер-строитель. Он быстро вошёл в курс дела и стал начальником строительного цеха. Трофимов без обиды стал его заместителем. Галаев очень гордился сыном. И отношения с Галаевым у меня стали ещё более прочными.

Литейный цех и заводоуправление были достроены и введены в эксплуатацию почти одновременно. В день начала работы литейного цеха я пришёл на завод рано и встречал вместе с Березиным рабочую смену. Часть рабочих в период остановки цеха ушла в очередные отпуска, и они впервые увидели преображённое здание. Охали и ахали! Как стало светло! Просторно! Чисто! Много воздуха!

Окрашенные белилами окна, побеленные стены, в чистые окна ласково светит солнце. Подошли и строители, начальники всех цехов, мастера, рабочие, даже служащие заводоуправления. Лица у всех радостные, улыбаются, поздравляют строителей, и особенно Николая Николаевича Трофимова, начальника цеха Березина, старшего мастера Ивана Козлова. Провели что-то вроде митинга. Объявили благодарность строителям, Трофимову, Березину. Зачитали приказ о премировании. Поздравили коллектив с началом работы в новых, хороших условиях.

– Ну а теперь, товарищи, за работу…- призвал Березин.

В течения дня на завод приезжали посмотреть многие представители: секретарь райкома, председатель исполкома, председатель горсовета, директора школ и других организаций. Многие видели и помнили старый литейный цех. Утверждали, что цех построен заново. Цех, действительно получился красивым, с двумя рядами окон, светлым, высоким и частично механизированным. Всё это радовало не только нас, заводчан, но и жителей города.

Через несколько дней торжественно открывали рабочую столовую. Ботинов потрудился на славу и разноцветной метлахской плиткой очень красиво выложил пол: по белому полу яркие красочные цветы и зелёные листья. Это напоминало ковёр. Установили столы с гигиеническим белым покрытием, полумягкие стулья. Окна украшали тюлевые шторы. В простенках между окнами висели картины. Обеденный зал и кухня блестят: всё промыто, вычищено. При входе в столовую справа и слева раздевалки, умывальники, мужской и женский туалеты. Впереди обеденный зал. В конце зала справа – окно раздачи пищи, слева – буфет с очень приличным ассортиментом и хорошо выложенными товарами. Поваром к нам пришла работать из ресторана добрая полная пожилая женщина, всегда весёлая и жизнерадостная. Все звали её Тосей. В белоснежной куртке, таком же фартуке и поварском колпаке. Накануне открытия не было отбоя от любопытных, и строители были вынуждены даже закрыть двери:

– Завтра, завтра откроем! Всё увидите!

Завком во дворе перед входом вывесил глазастое объявление об открытии столовой и определил время обеденного перерыва для каждого цеха. Первым обедал литейный цех. В двенадцать часов. Открыли столовую. Я, честно говоря, не ожидал такого эффекта, который произвела столовая на людей. Литейщицы вошли гурьбой и замерли… Маша Розанова заплакала:

– Неужели это всё для нас? Такая красота!

Показались слёзы и у других. Все восхищались необычно красивой столовой, мебелью, красивыми обеденными приборами на столах, салфетками, стопками нарезанного на тарелках хлеба, чистотой. Я никогда не видел, чтобы так восхищались. Осматривали кухню, буфет. На раздаче около бака с супом, с тарелкой в руке и половником в другой, красовалась и улыбалась Тося.

Столовая произвела сильное впечатление и на жителей города. Ведь рабочие, захлёбываясь, рассказывали дома, соседям, товарищам, какую столовую отгрохал завод. Пожаловали отцы города. Приезжая в Данилов, председатели соседних колхозов обязательно заходили в столовую. Вероятно, и до них доходили восторженные слухи о столовой.

На первых порах и на открытии столовой нам хорошо помогли продуктами торговые организации города. Ну а как дальше? Я зная, что у них тоже ресурсов мало. А людей надо кормить, и кормить добротно. Ведь русская пословица гласит: «Не красна изба углами, а красна пирогами». О снижении уровня питания я не допускал и мысли, и всё время думал, каковы могут быть пути решения этой проблемы.

Рядом с заводом был районный убойный пункт. Электроэнергией он снабжался от завода. Ежедневно к нему подъезжали автомобили-фургоны и несколько машин вывозили мясо в Москву. Я спросил начальника электростанции Воробьёва:

– Кто разрешил снабжать электроэнергией убойный пункт?

– Снабжаем мы, согласно решению исполкома райсовета, который обязал завод выделять часть электроэнергии убойному пункту.

Я нашел это решение. Оно было написано как приказ, без согласования с заводом. Заводу предлагалось выделять электроэнергия, пока убойный пункт не построит свою энергоустановку.

Я пригласил директора убойного пункта и сообщил ему об этом решении, напомнив, что исполком этим решением обязал его построить свою электростанцию и обеспечить убойный пункт энергией.

– Завод только что получил новое оборудование, у нас не хватает мощности, чтобы ввести его в эксплуатацию. Принимайте срочные меры. Через две недели мы вас отключим.

Секретарь завода тут же, под расписку, вручила директору убойного пункта письменное предупреждение. Директор, видимо, не придал значения нашему предупреждению. Как же, поставляет мясо в Москву! Кто его может тронуть?. За день до назначенного срока начальник электростанции Воробьёв ещё раз предупредил директора:

– Завтра электроэнергия будет отключена.

На следующий день утром и отключили. Во второй половине дня начались звонки с руганью и угрозами. Первым позвонил председатель исполкома Бучин:

– Почему допускаете самоуправство? Срываете поставку мяса в столицу. Будете нести персональную ответственность.

Бучин был человек горячий, не всегда сдержанный. Разяснил положение дела и попросил не вмешиваться в хозяйственный вопрос, тем более, что была и вина исполкома:

– Вы вынесли решение о временном выделении электроэнергии заводом до строительства убойным пунктом собственной электростанции. Прошло несколько лет, а стройка не началась. Директор и не собирается строить электростанцию, а исполком не требует. Ярославский Мясотрест также мер не принимает. Хорошо и спокойно живут. Пусть трест и решает, как выйти из положения. Это его предприятие. Бучин бросил трубку. Тоже я ответил и секретарю Корякову. Видимо, Бучин и Коряков переговорили между собой и поняли, что я что-то задумал. Звонки прекратились.

На другой день приехал управляющий ярославским Мясотрестом. Мужик, видать, умный, опытный, тёртый. Начал с гонором обвинять руководство завода. Я молча предъявил ему решение исполкома и расчёт задолженности заводу за использование электроэнергии в течении нескольких лет. Сумма довольно приличная, внушительная. Он сразу стих, поняв, что его не поддержат ни в каких инстанциях. Жаловаться бесполезно. Решение исполкома не выполнено. Строительство не обеспечил. Деньги за электроэнергию не платит.

– Ладно, директор, давай поговорим по-дружески.

– Давай, поговорим.

– Что ты хочешь?

– Во-первых, получить задолженность за несколько лет. А, во-вторых, кормить народ в столовой. И больше ничего.

– Наверное, нужны мясопродукты?

– Конечно.

– Ну что же, договоримся…

Пригласили нашего повара Тосю. Она попросила не так уж много мяса, но побольше свиных и говяжьих голов, ножки, хвосты и другие сбои. Быстро договорились по всем вопросам и пошли обедать в нашу столовую. Расстались друзьями.

С этого времени мы ежедневно стали получать для столовой мясо, ножки, печень и сердце. Готовили мясные первые и вторые блюда. В широком ассортименте были мясные деликатесы и продавали их через буфет. Качество питания заметно улучшилось. Большим успехом пользовался буфет. Многие рабочие обзавелись судками и брали обеды домой для семьи.

Слух о нашей столовой пополз по Данилову. Я многих товарищей в нашей столовой встречал, разговаривали:

– Что привело к нам на завод?

– Да уж очень хвалят вашу столовую. Решил пообедать. Действительно, хорошо кормят, вкусно, питательно.

Как-то секретарь Александра Алексеевна, увидев подъезжающие к заводу легковые автомобили, вбежала в кабинет:

– Смотрите, сколько к нам начальства понаехало!

Действительно, приехала большая группа начальников только что созданного Ярославского Совнархоза во главе с председателем И.И. Фетисовым. Пошли по заводу. Интересовались всем. Расспрашивали начальников цехов, мастеров, рабочих. Обойдя завод, собрались уезжать. Я запротестовал:

– Время обеденное. Пока не пообедаете – с завода не выпущу!

Заколебались, но я настойчиво приглашал. Вошли в столовую и с некоторым удивлением стали осматривать помещение – обеденные зал, раздаточную и кухню, буфет. С любопытством рассматривали картины в золоченых рамах. Поражались чистоте, которая скрупулезно поддерживалась коллективом столовой. Пообедали с удовольствием.

Зашёл разговор о столовой. В это время кто-то из рабочих пришёл купить папиросы. Фетисов подозвал его и стал расспрашивать:

– Что вы сегодня ели на обед?

– Да то же, что и вы. Тося готовит всем одинаково, что рабочему, что директору. Директор почти всегда обедает вместе с нами.

Фетисов пояснениями рабочего, видимо, остался доволен. Подозвал Тосю и Розу. Стал подробно расспрашивать о питании и между прочим задал провокационный вопрос:

– А где вы берете мясо? – Тося мгновенно взглянула на меня. Я с ходу ответил.:

– Привозим из Москвы.

Все с недоумением посмотрели на меня. Наш начальник управления Орлов подмигнул мне, как бы желая сказать: «Заливай, заливай! Так мы и поверили…» Всех очень заинтересовал ассортимент буфета, но поразил ассортимент папирос и сигарет. От дешёвых до высших сортов! Поблагодарили Тосю и Розу. Уехали, по моему, с хорошим настроением.

Недели через три, после знакомства и осмотра предприятий Совнархоза в Ярославле было проведено совещание руководства заводов, партийного и профсоюзного активов. Вопрос один: «О работе предприятий по выполнению государственного плана».

Содержательный доклад Фетисова. Значительная часть доклада отведена анализу бытового обслуживания рабочих на предприятиях Совнархоза. Фетисов подробно остановился на работе нашей столовой и буфета, ставя в пример заводам гигантам Ярославля и области, как надо заботиться о людях и их бытовых потребностях. Мне было неловко сидеть, уж очень нас расхваливали.

И началось к нам паломничество директоров, заместителей по быту, руководителей профсоюзных организаций. Знакомились с работой столовой и обязательно спрашивали, где и каким путем достаем мясопродукты. Отвечали одинаково: «Привозим из Москвы». Но я думаю, этому мало кто верил. Директора, народ умный, их на мякине не проведешь.

Еще до организации Совнархоза Министерство на коллегии рассматривало вопрос о срыве Казанским заводом поставки телескопических вышек на автомобильном ходу, остро необходимых для подвески на опоры электросетей строящихся электростанций. Заказ правительственный, очень важный и срочный. За год при полном обеспечении завода материалами казанцы не изготовили даже опытный образец. Объяснения директора завода звучали не убедительно. Министр пригласил на трибуну начальника Главка Чеботарева. Тот доложил, что направит на завод специалистов Главка, и через месяц опытный образец вышки будет стоять во дворе Министерства.

Я сидел, как на иголках, уж очень хороший заказ! В комплектацию идут новенькие автомобили-вездеходы, может быть удастся пару машин прихватить и для завода. Не вытерпел, попросил слово. Дали. Члены коллегии с удивлением посмотрели, чего я лезу? Такое напряжение на коллегии! Неужели не понимаю?

– Товарищ министр! Казанскому заводу в такой короткий срок будет трудно справиться с опытным образцом и серией в сто машин. Дайте Даниловскому заводу половину серии. Опытный образец мы поставим, и казанцы. В тот же срок пригоним машину для осмотра к министерству. Мы подстрахуем и Министерство, и Казанский завод.

Предложение оказалось для всех неожиданным.

– А что Вам нужно для изготовления опытного образца? – спросил министр.

– Ничего, кроме автомобиля и рабочих чертежей. Остальное найдем.

– Что думает по этому поводу начальник Главка?

– Считаю, предложение заслуживает внимания, следует его принять

Коллегия решение приняла! Тут же позвонил в Данилов Семенову: «Получил хороший заказ. Срочно командируйте в Казань двух водителей и конструкторов. Получите автомобиль и рабочие чертежи на телескопические вышки. Машину и чертежи поручите доставить срочно». Через три – четыре дня все было на заводе.

Изделие было несложное. Вышка представляла собой набор труб, входящих одна в другую, которые с помощью полиспастовой системы выдвигались на высоту двадцать метров. Привод – от мотора машины с помощью редуктора. Собрали наиболее квалифицированных рабочих, конструкторов. Изучили документацию, распределили, кому что делать. Установили срок – двадцать дней, не позже не на один час! Во главе наш лучший слесарь товарищ Ражев. Кто-то сразу внес предложение. Опоры стоят друг от друга на расстоянии до двухсот метров. Зачем же вышку складывать в транспортное положение? Снизить высоту и передвигаться к другой опоре. Работа ускорится в два раза. Поручили нашему конструкторскому бюро срочно просчитать устойчивость. Получилось. Предложение приняли и дали премию.

Вышку смонтировали на два дня раньше установленного срока. Тщательно проверили, отрегулировали, самым тщательным образом испытали. Все были уверены – не подведет!

Министерство сдержало слово. Ровно через месяц предложили доставить и выставить образцы для осмотра. Коля Хитров еще ночью пригнал вышку. Рано утром я приехал в министерство.

– Ну, Коля, прогревай мотор. Заводи, ставь машину рядом с казанской. Прогони вышку вверх- вниз, чтобы не случилось никаких чудес. Не посрами марку Данилова!

Собрались начальники Главных управлений, специалисты. Ждали Министра. Наконец приехал и он.

– Чья это машина?

– Наша, Даниловская,- ответил я. И сразу начал докладывать технические данные и внесенные изменения в процессе отработки опытного образца. Изменения в конструкции позволяли в два раза быстрее выполнять работы по подвеске проводов, так как вышка могла передвигаться между опорами с рабочими в корзине при сниженной высоте подъема корзины. Все было теоретически просчитано и самым тщательным образом проверено на практике. Николай завел мотор и показа работу вышки во всех положениях. Я добавил:

– Рабочие полностью освоили изготовление деталей и узлов, освоили сборку и готовы выпустить серию машин в самый короткий срок.

Министр, по – моему понял мой намек, и очень внимательно посмотрел на меня. Осмотр казанской вышки прошел бледно. Еле завели мотор, долго прогревали. В конструкцию ничего нового не было внесено, но вышка работала нормально.

– Как будем решать? Дадим Данилову и Казани по пятьдесят машин?

Но тут вмешался начальник Главстройэлектромонтажа:

– Зачем же делить машины между заводами? Даниловский завод улучшил конструкцию, быстро сделал опытный образец. Машина работает безотказно. Ему следует отдать всю серию. И мы получим машины, сделанные одним «почерком».

С этим предложением согласились все начальники Главков. Серия в сто машин была отдана Даниловскому заводу. Товарищи меня поздравляли.

Вскоре решением правительства министерство было ликвидировано, и на заводе остались нераспределенными тридцать автомобилей для монтажа вышек. Новеньких, повышенной проходимости, в полной военной комплектации. Мы их бережно хранили, огородили колючей проволокой и даже купили сторожевых собак Транспортники ходили мимо огороженных машин и «облизывались» – вот бы нам их приобрести. Это был бы заводской транспорт! А в верхах о машинах вроде бы забыли…

Наконец Семенов не вытерпел. Как он уговорил автоинспектора поставить машины на учет и выдать им государственные номера, одному богу известно! Машины стали заводскими и наш автопарк стал шикарным. Мы вывезли весь кирпич с завода Красный Луч, большое количество разных строительных материалов. Но вскоре пришло указание о централизации автотранспорта, очень строгое. Как мы не сопротивлялись, часть машин пришлось сдать. Но десяток машин все же удалось оставить на заводе, хоть с большим скандалом.

Реконструкция завода шла своим чередом без снижения темпов строительных работ. Завершив две стройки, здания заводоуправления со столовой и старого литейного цеха, мы приступили к оснащению зданий завода водопроводом и канализацией. Предстояло выполнить очень большой объем строительно – монтажных работ: разрыть траншеи по всей территории и уложить трубы, соблюдая при этом правила, уклоны и прочие технические требования.

Особенно страшили земляные работы. Объем велик, а выполняли их, к сожалению, вручную. Это очень тяжелый труд. Одновременно со строительством водопровода и канализации надо было уложить под землю кабель, тепловые магистрали, телефонную сеть, строить дороги и благоустраивать территорию. Параллельно предстояло построить очистные сооружения – септик и хлораторную, куда сливаются нечистоты и обеззараживаются. Это работа не сложная, но требующая больших сил, времени и материалов.

Это лето было очень напряженным. Работали строили весь световой день. Если бы не помощь цеховых рабочих, мы бы, конечно, не завершили работы до зимы. Люди после работы подключались к строителям, помогали. Это решило успех стройки и завершения ее до начала холодов.

По мере завершения работ по сооружению подземных коммуникаций, началась самая широкая подготовка к реконструкции и строительству механо – сборочного цеха.

Главное для любого завода – выполнение государственного плана. С планом у нас дела обстояли благополучно, он выполнялся довольно ритмично, без простоев, рывков и срывов. Это радовало. Снабжение упорядочилось, стало более планомерным, заблаговременным. Снабженцы тщательно следили за наличием материалов на складах. Удалось поднять их ответственность. Все это положительно сказывалось на ритме производства, производительности труда и себестоимости продукции.

Выдвинутый на должность главного инженера Николай Серафимович Молодцов взял на себя всю техническую работу и успешно с ней справлялся. На заводе он работал давно, хорошо знал производство, и коллектив положительно отнесся к его назначению. Он был в меру требовательным, принципиальным и настойчивым руководителем, а меня освободил от многих забот. С Молодцовым мы работали дружно, даже очень дружно, поддерживая и подсказывая друг другу. Полное доверие к Молодцову позволили мне чаще выезжать в Москву, бывать в Госплане и других организациях, завязывать знакомства и связи.

В Союзном и республиканском Госпланах наш завод знали хорошо, особенно отделы деревообрабатывающего машиностроения. И помогали нам, как могли, станками, мерительным и режущим инструментом. Ведь у правительства всегда есть резервы, надо только найти пути, как их получить. Большинство ответственных работников Госпланов раньше работали на заводах, хорошо понимали наши трудности роста и от всей души старались помочь.

Как-то, беседуя о перспективе развития отрасли и, в частности, нашего завода, я поинтересовался, сколько пилорам типа Р-65 нужно стране в перспективе.

– На будущий год 1500 штук, а на другой уже 3000 штук, так как создается много лесопильных и деревообрабатывающих предприятий. Пилорамы сейчас выпускают небольшими сериями многие заводы для нужд своих отраслей промышленности. Хорошо было бы, если бы ваш завод как специализированное предприятие, смог бы увеличить мощность и сосредоточить производство этого количества пилорам у себя. О ваших машинах отзываются хорошо – просты, надежны, могут работать от тракторного мотора, а это важно. Завод получил бы статус завода союзного значения.

Этот разговор я запомнил. Три тысячи машин в год! Значит мощность завода надо наращивать ровно в два раза!

Вернувшись в Данилов, сел за расчет производственных мощностей станочного парка, электроэнергии, основных и вспомогательных материалов и других потребностей с прикидкой на выпуск трёх тысяч машин ежегодно. Учёл и необходимый резерв. Ведь без резервов воевать нельзя, война это точно определила!

Расчёт начал с литейного цеха. Старый цех после проведённой реконструкции выглядел вполне современно. Но как я не прикидывал разные технологические и организационные варианты – площадей не хватало. О возможности производить отливку трёх тысяч комплектов на этих площадях нечего и думать. Надо строить новый цех. И современный, механизированный, мощный – способный на ближайшие 25 – 35 лет обеспечить завод литьём. Цех должен быть прирельсовым, с крытыми складами для инертных грузов и металла, отличным освещением и вентиляцией, современными бытовками для рабочих. Таким я представлял себе этот новый цех. Основные параметры его я просчитал.

Механический и сборочный цеха размещались в одном здании. В нём была ужасная теснота, нарушены все санитарные нормы. Для новых станков не оставалось ни одного квадратного метра свободной площади, а парк станков предстояло увеличить на одну треть. То есть строить новый механический цех неизбежно.

Вырисовывалась необходимость форсировать строительство механического цеха, готовить проект реконструкции существующего механосборочного – это сейчас главное. Затем предстоит разработать проект нового литейного цеха, а после его сооружения и ввода в эксплуатацию, в освободившиеся здание перевести заготовительный цех. При таком плане строительства все цеха будут иметь достаточные площади для производства трёх тысяч машин в год.

В узком кругу руководителей эти намётки обсудили, замысел понравился. Однако всех пугала непосильная программа строительства, вытянем ли? В первую очередь рассмотрели и обсудили все вопросы строительства механического цеха. Нужно доставать кирпич, цемент, песок, стальные балки и швеллера, пиломатериалы для изготовления оконных рам, дверей, дверных и оконных коробок, стекло и другие материалы. Всё очень дефицитное. Нужны фонды, а их нет. Надо доставать.

Нам повезло. Как-то на завод приехал управляющий крупным строительным трестом. Попросил помочь дать без наряда одну-две пилорамы. Договорились в обмен на кирпич и цемент. И пошли вагоны… Мы еле успевали их разгружать.

Тем временем мы с группой работников снабжения рванули в Москву доставать металл, мостовые краны, кабель, оборудование и массу других материалов. Доставали по отработанной технологии. Я шёл к самому большому начальству, просил помочь в строительстве. С подписанными письмами наши товарищи «пробивали» наряды или письма на отпуск изделий, оборудования. С нами были и автомашины. Тут же получали груз и отправляли в Данилов. Снабжение предприятия дело очень хлопотное и трудное, отнимающее массу времени у руководителей всех рангов. Чтобы завод хорошо и ритмично работал, надо иметь не только квалифицированных работников снабжения, но и сам руководитель предприятия должен впрягаться в этот тяжелый воз. Ведь рядовому работнику не всегда можно попасть к начальнику, принимающему решение. А директору это проще.

Механический цех строился быстро. Для его сооружения было всё, не доставало только пиломатериалов для изготовления рам, дверей, коробок. Пытались достать древесину. Сорвалось. Решили взять делянку и сами вести заготовку леса. Другого выхода не было. Собрали группу рабочих, дали гусеничный трактор, и эта трудность была преодолена. Древесина стала поступать на завод в достаточном количестве.

Вчерне, без внутренней «начинки» к весне здание механического цеха было готово. Оставалось остекление, окраска, побелка, окончательная отделка крыши и можно было приступать к монтажным работам и перебазированию станков.

Но произошла страшная беда, которой никто из нас не ждал. После зимних холодов как-то сразу наступила бурная тёплая весна. Быстро стаял снег, резко повысилась температура воздуха. Пошёл настоящий тёплый дождь. Это и привело к чрезвычайному происшествию. Чтобы заработать на выпускной вечер, студенты Даниловского техникума попросили на заводе работу – убрать мусор и грязь в механическом цеху. Договорились. Пришло человек двести, одни девчонки. Весёлые, молодые. С песнями и смехом они дружно работали до позднего вечера. Часов в одиннадцать закончили, а я на машине выехал в Москву.

Только я приехал – телефонный звонок. Звонил Молодцов:

– Авария! Рухнули стена и кровля механического цеха. Жертв нет. Бросай дела и срочно возвращайся.

Выпив по стакану чая, мы с водителем сели в машину – и в Данилов. Зрелище было ужасное. Рухнула часть стены верхней фанарной части здания. На её обломках лежала кровля с исковерканными фермами. Сколько трудов, сколько сил, мучений и бессонных ночей!

Наша авария особого впечатления не произвела ни в городе, ни в области. Дело в том, что в этот день произошло множество аварий с человеческими жертвами. В чём дело? Почему аварии, да ещё в один день? Виновником оказалась природа – бурно наступившая весна, жаркая погода и тёплый летний дождь.

Мы, как и многие строители, вели зимнюю кладку кирпичных стен на «замерзание». Цементный раствор, на который клался кирпич, сразу замерзал. При этом стена прочно стояла. В условиях обычной весны такая кладка прогревается медленно, тепло в толщу стен проникает постепенно, так что успевает оттаять только наружные слои кладки. Оттаявший раствор через несколько часов схватывается с кирпичом. Внутренние слои пока не оттаяли и сохраняют прочность. Так проходит весеннее оттаивание, поэтому зимняя кладка широко практикуется и повсеместно разрешена. У нас бурная весна и тёплая погода сделали свое дело. Раствор и кирпич прогрелись на всю толщину, сцепление раствора с кирпичом стало равно нулю, стена и рухнула. Как не было обидно, цех спешно пришлось восстанавливать.

Шла весна. На аварийном цехе были развернуты восстановительные работы – терять золотое время было нельзя. Но нельзя было допустить и отставание от недавно намеченных нами планов строительства. Мы с Альфредом Сави и Леной Топниковой всё свободное время и вечерами дорабатывали проект реконструкции нашего механо-сборочного цеха.

Проектом предусмотрели очистить цех от всех перегородок, поднять стены в два с половиной раза. Вес надстройки рассредоточить, уложив вдоль стен железобетонные балки. Расширили окна первого этажа, а по второму предусмотрели сплошной ряд окон с тем, чтобы в центре цеха усилить освещение. В цехе предусмотрели самую современную организацию сборки машин – центральный сборочный конвейер, на который для сборки подаются уже готовые и проверенные узлы. На конвейере предусмотрена окраска, обкатка и упаковка. С конвейера сходит готовая проверенная и упакованная машина.

Разработанный проект сборочного цеха всем очень нравился, но авария создала нам столько сложностей и трудностей, которых мы не ожидали. Механический еще восстанавливался, там полным ходом шли строительные работы. Объём их оставался большим.

А что делать с механо-сборочным цехом? Задерживать реконструкцию этого здания нельзя, но ведь там работали станки и люди. Начать строительные работы, не останавливая цеха – опасно. Я хорошо знал, что ни одна строительная организация не возьмется проводить работы в аналогичных условиях. Как выходить из положения? Долго обсуждали и приняли решение: работы начинать. Проводить их так, чтобы не допустить ни малейшей травмы, ни малейшего ущерба работающим людям. Для этого необходима очень строгая и чёткая организация строительных и монтажных работ. Не рисковать здоровьем людей, а полностью исключить риск. Всё продумали досконально, до мелочей.

Начали с того, что под потолочные балки подвели деревянные опоры-столбы. Тщательно скрепили их между собой. Работы выполнялись под самым строгим контролем. затем концы балок отпилили около стен. Теперь балки, потолок, крыша всем своим весом опирались на деревянные опоры, установленные внутри цеха. Вся конструкция была жёстко связана. Деформации не наблюдалось.

Строители укладывали на стене бетонную рантбалку. Рабочие цеха им помогали, рыли приямки для фундаментов колонн. За это же время положили подкрановые пути и установили башенный кран. Теперь появилась возможность произвести установку стальных колонн, отпустив их вертикально через отверстия на крыше на фундаменты. Установка колонн прошла без чрезвычайных происшествий, так как всё было тщательно подготовлено. Заняла она не более трёх часов.

Следующая операция была наиболее опасной. На колонны предстояло установить фермы. Они уже были сварены и находились тут же. Фермы больше, во всю ширину цеха, довольно тяжелые. Установку ферм выполняли башенным краном, соблюдая максимальную осторожность. Конечно, все работающие из цеха были удалены. Установили. Здание приняло очень странный вид: над крышей цеха возвышался лес стальных колонн с фермами. Прохожие смотрели на это чудо и пожимали плечами.

Станочники продолжали работать на полную мощность, не отставая от графика. Строители наращивали стены, устанавливали рамные коробки и рамы – все производилось очень осторожно, помнили, что внизу работают люди.

Наступил заключительный этап. Самый сложный, трудоёмкий и наиболее опасный. Предстояло разобрать старую крышу, потолок и деревянные опоры, на которых они покоились. Если выполнять эту работу только бригадой строителей, разборка займёт несколько дней. Придётся остановить цех, а он и так с трудом справляется с графиком, так как строительство мешает работать. Посоветовались и договорились просить коллектив завода выйти на воскресник, помочь завершить реконструкцию: разобрать старую крышу, потолок, балки и очистить цех от мусора.

В воскресенье вышел весь завод – рабочие, служащие, инженерный состав, пришли даже сторожа и работники столовой. День солнечный, тёплый. Настроение у всех хорошее. Командует Н.Н. Трофимов:

– Ну, Николай Николаевич, начинай! Максимум осторожности!

Часам к четырём работы по слому крыши, потолка и деревянных опор были завершены, цех был убран, подметён и выглядел преображённым. Народ разошелся, остались начальники цехов, мастера, несколько рабочих.

– Ну что, Петр Иванович, показывай! Ведь это твой будущий слесарно – сборочный цех!.

Все вошли в новое здание цеха. В цехе светло, даже как-то непривычно. Нет нависшего над головой потолка. Цех высокий, много воздуха. Особенно впечатляет сплошная стеклянная полоса верхних окон, с правой и левой стороны цеха. Впечатление отличное. Впоследствии на эту новостройку приходило много горожан. Наслушавшись рассказов как она строилась, хотелось своими глазами посмотреть на эту чудо-стройку. А здание, действительно выглядело красивым, индустриальным.

Здание аварийного механического цеха только-только залечивалось. В нем завершали монтаж подкрановых путей и установку на них двух мостовых кранов. Электрики укладывали кабель, и тут же велось бетонирование пола. Начальник цеха Николай Иванович Зайцев начал понемногу перебазировать станки в новый цех. Это был очень тяжелый период для механического цеха. Он еле-еле справлялся с планом, просили людей поработать в воскресенье, остаться на вторую смену. Такого тяжелого положения на заводе еще не было. Но все же в этот злополучный месяц и механический цех, и завод план выполнили.

В следующем месяце положение стало несколько легче. Зайцев организовал перемещение станков так, чтобы их простой не превышал трех- четырех часов, это позволило цеху почти безболезненно выполнять план. Работа пока шла в двух зданиях, старом и новом. К концу месяца все станки были переведены в новый цех, и он, наконец, начал нормально работать.

Теперь в довольно трудном положении оказался слесарно – сборочный цех. Начальник цеха Петр Иванович Зажигин правильно считал, что в новом здании надо завершить все строительные и монтажные работы, смонтировать сборочный конвейер, оборудовать стенд обкатки машин, завершить окрасочное отделение и отделение упаковки. Его предложение приняли.

– А где будем собирать пилораму?

– Пока на улице. Другого выхода нет.

Так, более двух месяцев коллектив сборщиков работал под открытым небом и успешно выполнял план выпуска машин. За это время в цехе уложили бетонный пол, смонтировали кранбалку, конвейерную линию сборки машин и завершили остальные работы. Осенью цех перешел в новое здание, и началась нормальная работа. Мне очень нравилась организация работы сборочного цеха. Она была современной, на поточной системе. Все места сборщиков были специализированы и хорошо оснащены.

Пока завершались работы в сборочном и механическом цехах, мне удалось несколько отвлечься от строительных работ и заняться дальнейшими вопросами развития завода. Конечно, это были вопросы организации строительства и снабжения – то есть самые трудные.

Подвел итоги. Завод работает вполне нормально. План выполняется. Литейный, механический и сборочные цеха работают в новых помещениях. Однако нельзя не видеть, что наш литейный цех работает с очень большим напряжением, выпуская более полутора тысяч комплектов литья в год. В таком напряженном темпе работы цех долго держать нельзя, можно и сорваться. При таком напряжении мы лишены возможности иметь хоть какие-то резервы, а без низ нельзя. Мало ли что может произойти? Значит, нечего и думать, надо начинать строительство нового литейного цеха, как и намечали, мощностью три тысячи комплектов литья в год, да плюс резерв. Расчетом определили количество станков, необходимых для пополнения механического цеха. Это была наиболее тяжелая позиция. Станки надо было доставать.

Как быть с поковками? В конструкции пилорамы есть две ответственные кованные детали – шатуны. Мы поковки получали с Ярославского завода по кооперации. Поставщик очень аккуратный. Надо ли строить свою кузницу с мощными молотами и мощными нагревательными печами? Обсудили. Общее мнение – кузницу не строить, сохранить поставку шатунов по кооперации из Ярославля. А вот для множества мелких поковок без своей кузницы не обойтись. Придется построить небольшую кузницу, оснастив ее двумя- тремя молотами и небольшими нагревательными печами, без нее не обойтись. И строить ее надо быстро. Здание должно быть небольшое, кирпичное, но прочное и хорошо оснащенное.

Что делать с центральным складом? Он стоял не у места и мешал дальнейшему развитию завода, тем более, что он деревянный, сгораемый. Решили его снести и построить новый прирельсовый несгораемый кирпичный склад. Чтобы разгружать грузы из вагонов прямо в склад. Склад был очень нужен заводу, в нем хранились ценные материалы. Заведовала складом Валентина Ивановна Зайцева, жена начальника механического цеха. Женщина очень добросовестная, порядочная и пунктуальная. Склад, как и кузницу, надо строить быстро, не откладывая. Строительная программа нависла над заводом, как снежный ком.

Готовую продукцию завод продолжал вывозить на станцию Данилов, где у нас находился двенадцатитонный кран, с помощью которого пилорамы перегружались с автомобилей на железнодорожные платформы. Погрузка на автомашины, перевозка, погрузка на платформы обходились заводу очень дорого. А о разбитых дорогах и говорить не приходится! Все разбили. Наши автомобили так разрушили городские дороги, что пройти с одной стороны улицы на другую, даже в резиновых сапогах, было не так просто. А когда совершенно точно подсчитали стоимость перевозок всех грузов и погрузочно – разгрузочных работ, всех поразила эта цифра.

Подводка к заводу железнодорожной ветки казалась мне несбыточной мечтой. Мысли о сооружении ветки не покидали меня. Мечта так прочно засела у меня в голове, что я временами не мог уснуть. Где достать рельсы, шпалы, крепления, балласт? Где взять деньги? А их надо много…

В Данилове было несколько организаций, которые могли бы принять долевое участие в финансировании и строительстве ветки на паях. Переговорил с руководителями. Все отмахнулись: «Э, нет, не пойдет! Нам такая махина не под силу. Обойдемся как- нибудь и без нее!» Я понял, что даниловских обывателей мне не одолеть. Придется ветку строить заводу одному и брать финансирование на себя, других путей и возможностей нет.

Строить ветку наиболее целесообразно от станционных путей вокруг северной окраины города и ввести на территорию завода так, чтобы ветка подошла к литейному цеху, будущему заготовительному, складу готовой продукции и площадке для погрузки. Такое решение позволит сократить автомобильные перевозки и погрузочно – разгрузочные работы и механизировать их. Это же колоссальный эффект! Ветка окупит затраты на ее сооружение не более, чем в полтора года. Надо непременно строить, как ни трудно. И оплату работ брать на себя. Семь бед – один ответ!

Мне никогда не приходилось строить железных дорог. Поэтому в Москве я разыскал приятеля, который руководил крупной железнодорожной строительной организацией. Он дал ряд ценных советов и разъяснений: «Зачем связываться с новыми рельсами, шпалами и крепежом? Они вам не нужны, да и получить их очень трудно, так как строите ветку не по государственному плану. Вам нужны старогодние рельсы, шпалы и крепеж. Сейчас идет массовая замена пути на вашей Северной дороге. Проси начальника дороги Маслюка помочь снятыми старогодними путями. Он мужик хороший, поможет. А старогодние пути вполне пригодны для вашей железнодорожной ветки, так как скорость подачи вагонов на ветке низкая, не то, что на магистрали» Это была очень ценная подсказка, за которую мы ухватились.

С Семеновым поехали к начальнику станции Данилов и рассказали о нашей задумке. К нашему удивлению, он отнесся к этому сообщению весьма положительно и даже обещал широкую помощь и поддержку. Разговорились: «Зачем вам самим тратить время? Начальник дороги на днях будет в Данилове, вот и решим все вопросы. Попробую переговорить с ним и решить вопрос о рельсах, шпалах, креплении, стрелках». Мы вышли от начальника станции радостные, возбужденные неожиданной удачей.

Вскоре состоялся разговор с начальником дороги Маслюком. Он тоже одобрил строительство ветки и обещал оказывать помощь заводу по ходу строительства. Передал нам, чтобы мы подготовили официальное письмо с просьбой о строительстве железнодорожной ветки и выделении в комплекте старогоднего пути. Решалось все гораздо проще, чем мы предполагали. Но где взять деньги на строительство?

Главбух пытался получить кредит банка. Принес целый перечень условий, при которых банк выдает кредит. Мы эти условия выполнить не могли. Провели совещание с узким кругом руководителей. Вопрос один, как профинансировать такое крупное строительство, как железнодорожная ветка. Пришли к общему мнению : провести общее собрание коллектива завода. Рассказать людям, какой крупный экономический эффект дает сооружение заводской железнодорожной ветки, как складываются дела с обеспечением рельсами, шпалами, крепежом. Сообщить о поддержке строительства начальниками дороги и станции. И доложить людям об очень больших затруднениях завода в финансирования строительства, так как ссуду в банке взять нельзя, а крупными деньгами завод не располагает. Решили вопрос обсудить на общем собрании и узнать мнение коллектива. Ведь заводу ветка нужна, как воздух!

Никто из нас не ожидал, что вопрос о строительстве железнодорожной ветки вызовет живейший интерес и активную поддержку рабочих, служащих и инженерно – технических работников. Все выступающие говорили: «Обязательно надо строить, быстрее разворачивать работы. Раз нет денег, будем помогать всем заводом!» Я внимательно слушал выступления, а в голове одна мысль: какой же у нас хороший и удивительный народ! Как любит свой завод! И как были неправы мои предшественники, директор и главный инженер, так отвратительно отзывавшийся о заводском коллективе при сдаче завода.

Общее собрание приняло решение: предложить директору начать строительство железнодорожной ветки, а всем рабочим, служащим и инженерно – техническим работникам завода принять активное участие в ее сооружении.

Пока мы трудились над реализацией наших планов развития завода, Совнархоз и управление машиностроения разрабатывали свои планы. Дело в том, что Совнархоз получил указание значительно увеличить выпуск автомобилей Ярославского автозавода. Но без дополнительного строительства цехов завод не мог выполнить это задание. А строить было негде, так как автозавод вокруг был застроен многоэтажными жилыми домами. Не ломать же новые жилые дома? Стали искать выход и нашли.

Решили с Рыбинского завода снять производство ленточно – пильных станков и передать их в Данилов. Это полностью нарушало всю нашу организацию производства, технологию и поточность. Естественно, мы принятое решение должны были опротестовать. Совнархоз настаивал на его выполнении. Силы были явно не равны. Наши технически обоснованные письма-протесты в Управление и Совнархоз, конечно, результатов не дали. Обратились к секретарю обкома КПСС. Принял, внимательно выслушал. Сказал, что бюро обкома приняло по этому вопросу решение, и он его отменять не может. Я сказал секретарю, что буду жаловаться в Правительство, так как не согласен с принятым решением. Он ответил: «Это Ваше право».

Наше письмо с протестом председателю Госплана сработало быстро и очень успешно. Совнархоз, и в копии Обком, получили указание Совета Министров РСФСР отменить принятое Ярославским Совнархозом решение. Была создана правительственная комиссия, которая все поставила на свои места. Автомобили с Ярославля сняли и специализировали автозавод на выпуск дизелей. Даниловский и Рыбинский заводы оставили, как специализированные: один на выпуске пилорам, другой на производстве ленточно-пильных станков.

Я понимал, попытка изменить нашу специализацию и программу производства была совершенно не случайной. Опыт говорил, что так часто поступают с заводами, имеющими сравнительно небольшие объемы продукции, не нарушающие общегосударственный план производства. Продукция предприятий, влияющая на план страны, избавлена от подобных экспериментов.

Понимая положение завода в системе народного хозяйства, мы подготовили письмо в Госплан с предложением на следующий год увеличить объем выпуска пилорам Р-65 в два раза, доведя выпуск машин до трех тысяч в год, сосредоточив их производство в Данилове. Начальник отдела Госплана тут же сообщил: «Мы вас, конечно, поддержим в этом вопросе. Срочно подготовьте официальное письмо в Правительство с техническим обоснованием возможности выполнения увеличенного плана по всем участкам производства. Все должно быть подтверждено расчетами и достигнуто за счет специализации завода и рабочих мест.

Я ехал в Данилов, как на крыльях летел. Сразу собрал весь инженерно-технический состав завода. Доложил, что Госплан дал предварительное согласие на увеличение в два раза плана на следующий год, что позволит сосредоточить производство пилорам в стране на нашем заводе. Сообщение слушали очень напряженно. Конечно, все хорошо понимали: риск большой. Не каждый завод пойдет на такое увеличение производства. Сорвется месячный план – сгорит прогрессивка, а это долой сорок процентов из бюджета семьи. Чувствительно! Вслух никто не говорил, но все об этом, бесспорно, думали и каждый опасался. Поэтому сразу решения не приняли, но поддержали высказанное предложение обсудить вопрос увеличения плана на общем собрании актива завода.

Я, честно говоря, опасался возражений, высказанных не прямо, а завуалированных различными причинами: задержками поставки металла, нехваткой станков, задержкой ввода литейного цеха и другими. Готовился к докладу очень тщательно. Решил побольше пригласить на актив рабочих и, обязательно, литейщиков. Это моя опора, они поддержат!

Клуб завода был полон. В докладе подробно остановился на возможностях каждого цеха: что надо дополнительно сделать и решить на каждом участке до начала следующего года. Поставил задачи строителям. Подробно рассказал, что увеличение нашего плана позволяет централизовать производство пилорам Р-65 только на нашем заводе. При этом завод становиться союзным поставщиком машин этого типа, то есть заводом союзного значения.

Актив поддержал вопрос увеличения плана завода. Только двое выступающих усомнились, что всё пройдёт безболезненно, могут быть срывы. Но их не поддержали. Решение было принято. В заключение пришлось сказать, чтобы не волновались. Прогрессивка будет, но не о ней надо сейчас думать. Надо приложить все силы и подготовить завод к новому году. Я чувствовал, народ мне верит. Уходил с собрания с полной уверенностью: завод будет подготовлен к выполнению нового, удвоенного плана производства. Я верил в людей без всяких колебаний.

Начал готовить письмо в Правительство, снабдив его расчётами обеспеченности выполнения увеличенного плана будущего года. Здесь надо сказать об одном обстоятельстве. В своё время мы послали несколько толковых работников на заводы, выпускающие, как и мы, пилорамы Р-65. Предупредили товарищей, что их приезд связан только с обменом опытом. Они должны были получить правдивые данные о количестве выпускаемых машин, полной себестоимости, затратах металла, продажной цене и другие экономические данные. Они побывали на заводах и привезли очень интересные данные. Заводы выпускают пилорамы в очень небольших количествах, от 15 до 50 штук в год. Себестоимость их очень высокая, в два – три раза выше нашей, значительно завышен против нас и расход металла. Справки очень пригодились. Мы их обобщили и приложили к письму в Правительство. Наше письмо было направлено в Госплан с резолюцией: «Внести предложения!». Госплан подготовил проект решения Правительства.

Узнав, мы с Молодцовым приехали в Госплан, нам посоветовали собрать визы начальников отделов. Вдоволь набегались по этажам. Каждый начальник спрашивал, чем вызван такой рост плана. Приходилось объяснять. На это ушёл весь день. Усталые, голодные мы подъехали к Столешникову переулку, купили большую селёдку и на глазах удивленной публики в кафе «Красный маяк» разделались с ней перед обедом.

Письмо завода произвело на аппарат Госплана хорошее впечатление. Оно отражало политику партии. Н.С. Хрущёв незадолго до этого дал указание создать в Госплане отдел специализации и кооперации. Начальником назначили очень толкового инженера, умного и прогрессивного. Он с нашим письмом познакомил всё высокое начальство, рассказывая, какое огромное значение имеет специализация производства, какой даёт экономический эффект, иллюстрируя цифрами нашей справки.

Я задержался в Москве, ожидая выхода решения. Мне сказали, что председатель Госплана товарищ Новиков хочет переговорить со мной. Принял он меня очень поздно вечером. Разговор состоялся интересный. Новиков очень подробно расспросил меня о заводе. Как мы специализируем рабочие места, станки, инструмент. Имеем ли инструментальный цех, что он делает. Как влияет специализация на заработок, производительность труда. Очень подробно расспрашивал об уровне жизни в Данилове, и особенно о жизни заводских работников. Как кормим рабочих. Рассказал о строительстве столовой, и откровенно, каким путём получаем продукты для неё. Засмеялся. Сказал, что правильно делаем, так как в нашем положении другого выхода нет. Решение Правительства он подписал тут же, при мне, как заместитель председателя Совета Министров РСФСР.

Дата подписания решения Совета Министров РСФСР для Даниловского завода стала историческим днём. В этот день завод стал предприятием союзного значения, основным поставщиком пилорам Р-65 для всей страны. Он занял твёрдое место в народном хозяйстве.

Принятое решение подхлестнуло всех нас ускорить строительство и реконструкцию и готовность производства в новом году. К этому времени было закончено строительство кузницы. В ней были установлены два пневматических молота и нагревательная печь. С утра до вечера звонко раздавались удары молотов, кузница работала.

Довольно быстро завершили сооружение центрального склада и оснащение его стеллажами и другим оборудованием. Валентина Ивановна Зайцева перевезла всё свое имущество и аккуратно разложила его по стеллажам и полкам. При входе в склад плотники соорудили ей стеклянную будку, где она разместилась, обложившись документами.

Днём и даже вечерами наши конструктора завершали работу над проектом нового литейного цеха привязали его в северной части территории завода параллельно механическому цеху. Учли все недостатки старой литейки и все лучшее заложили в новый проект. Новый литейный цех – это высокое кирпичное здание со складами для инертных материалов, металла, кокса. К цеху привязана будущая железнодорожная ветка. Южный фасад здания максимально застеклён, что обеспечивает хорошую внутреннюю освещённость. Заложили в проект всю необходимую механизацию тяжелых и трудоёмких работ. Предусмотрели для рабочих нормальные бытовые помещения: мужские и женские раздевалки, души, умывальники, туалеты.

Денег на строительство, конечно, не было. Строить придется за счет внутренних ресурсов. Других источников нет. Я как-то привык к нарушениям финансовой дисциплины, да и главный бухгалтер и начальник планового отдела свыклись с нарушениями. Оплачивают счета за материалы, наряды на строительные работы без истерик и скандалов.

Мы упорно завозили и накапливали цемент, кирпич, песок, древесину. Время терять было нельзя. Собрал всех строителей. Предложил прекратить работы по ремонту и строительству на всех объектах. Предстояло форсировано строить литейный цех. На стройке уже начали рыть траншей под закладку фундаментов, но не хватало бутового камня. Бетонных блоков достать так и не удалось.

Вокруг города было много покинутых деревень с разрушенными домами. Пытались взять камень из них фундаментов, но затея оказалось пустой, камня очень мало. Вынуждены были купить несколько разрушенных церквей. Фундаменты были у них выполнены из бутового крупного камня, его укладывали рядами и засыпали горячим сухим песком. Разборка фундаментов не представляла трудностей. Сколотили бригаду, дали ей трактор с прицепом, и камень пошёл на завод. Наша «ударная бригада мастеров на все руки» успевала делать по три – четыре рейса в сутки и быстро выправила отставание в бетонировании фундаментов. Мы укладывали камень в траншеи, заливали пустоты бетоном, и так ряд за рядом. К концу зимы фундамент был готов, и началась кирпичная кладка стен.

Меня неожиданно пригласила Даниловская прокуратура. Сразу вопрос:

– Где вы брали камень для строительства литейного цеха?

Ответил сразу:

– Вы знаете, поблизости от даниловского района каменных карьеров нет. Мы пытались извлекать камень из фундаментов разрушенных домов в бывших деревнях, но камня оказалось очень мало. Купили разрушенные церкви в исполкоме. Счета находятся в бухгалтерии завода, можно проверить. Камень брали из их фундаментов. Но объясните, пожалуйста, в чём дело?

Оказалось, что ещё до войны колхозники села Вахтино решили построить дорогу до Данилова, завезли камень. Зимой камень исчез. Прокуратура завела дело о хищении. Предполагают, что украли наши рабочие, больше некому. Для меня это была новость. Обещал прокурору, что обязательно разберусь. Но твёрдо сказал, что брать камень с дороги завод никому не давал. Выясним, и если подтвердится предположение прокуратуры, камень вернем или оплатим его стоимость.

Вызвал бригаду. Все судимые, отбыли наказания в местах лишения свободы. Но на заводе работают давно, работают хорошо, замечаний никаких.

– Ну что, мужики! Не утерпели, сорвались? Опять за старое? Вы украли камень с Вахтинской дороги? Его еще до войны заготовили колхозники, вручную собирали по всему району. Не стыдно было совершать такое преступление? Сознавайтесь! Завод оплатит камень или вернёт его. Дело в прокуратуре постараемся закрыть.

Часа два мы беседовали в этом направлении. Бригада не призналась, но я внутренне чувствовал, что украли они. Признаться в краже бояться. Прокуратура не простит, посадят. Прокуратура вела следствие месяца два – три. Следователи от них ничего не добились, и дело закрыли. Как-то при встрече прокурор мне сказал: «Да разве они сознаются в чём-либо? Они прошли «хорошую школу», я бы не советовал принимать их на завод во избежание подобных неприятностей». Я с подобным утверждением согласиться не мог. Ребята они хорошие, работают хорошо. С кем грех да беда не случаются?!

Несмотря на то, что прокуратура закрыла дело, я понимал, что никто, кроме нашей бригады, такое количество камня украсть не мог, и это позорное пятно лежит на заводе. Написал письмо в Исполком и с копией в прокуратуру. «Прокуратура возбудила дело о краже камня с Вахтинской дороги, дозревая, что хищение произвели рабочие. В ходе следствия виновность рабочих не установлена, и дело прекращено. Однако, учитывая подозрение и политическое значение факта, завод считает возможным оплатить стоимость камня. Прошу вашего указания выставить счет для оплаты.» Счёт на оплату камня заводу предъявлен не был.

Случай с кражей камня заставил меня серьёзно задуматься. Правильно ли я поступаю, дав указание отделу кадров, принимать безотказно на работу отбывших наказания за уголовные преступления? Ведь я, как директор, «засоряю» коллектив завода уголовными элементами. Думал и пришёл к выводу, что правильно. Если мы не примем, другие не примут. А что должен делать вышедший из тюрьмы человек? Денег нет, жилья нет, значит единственный путь – идти воровать. Опять в тюрьму, опять в лагерь. Этого допускать нельзя! Отбывших наказание надо брать и создавать условия для нормальной жизни, работы и заработка. Предоставлять хотя бы общежитие, втягивать в коллектив, проводить воспитательную работу. Всех принятых я хорошо знал. Обходя завод, всегда обязательно здоровался, разговаривал. Узнавал, как человек устроился, как сложилась жизнь. Этого же требовал и от цехового начальства. Отсев был, но совсем незначительный. Со многими из них у меня сложились товарищеские отношения.

Сооружение литейного цеха шло хорошо. Был установлен башенный кран, который подавал кирпич и раствор. Непрерывно наращивались строительные леса. На стройке работал Н.И. Ботинов, который показывал, как надо класть кирпич, быстро и красиво ставив сменные рекорды укладки. Угнаться за ним никто не мог. Наши рабочие учились и перенимали передовой опыт.

Стены цеха уже достигли двух метров, когда мы начали работы по сооружению железнодорожной ветки. Начали с врезки стрелочного перевода на станционные пути. Бригада с бульдозером рихтовала и выравнивала насыпь. Мне пришлось поехать к начальнику дороги товарищу Маслюку за оформлением получения старогодних рельс, шпал и креплений.

– Ну как, стройку начали? – встретил он меня вопросом. – Кто ведет техническое руководство строительством?

Рассказал, что мы приняли в штат завода пенсионера-путейщика станции Данилов, назвал фамилию. Сказал, что работник знающий, человек ответственный, хороший. В товарищеской беседе начальник дороги удивлённо заметил:

– Я просто поражаюсь, как вы осмелились взяться за строительство железнодорожной ветки, не имея ни денег, ни фондов на материалы, ни опыта строительства?

– Нас жизнь заставила. Транспорт размесил все даниловские дороги. На будущий год план завода увеличивается в два раза, от дороги не останется ничего. Перевозка грузов со станции на завод и готовой продукции на станцию стоит больших затрат и совершенно не рациональна. Да какие ещё потери материалов при погрузках и разгрузках!

– Стройте, обязательно вам поможем! Хорошее дело задумали.

Начальником строительства поставили нашего мастера строителя Шахова. За дело принялись бригадиры, назначенные приказом по заводу. В первой смене – директор завода, во второй – заместитель директора В.А. Семёнов, в третьей – начальник отдела кадров А.П. Кустов. И так до конца строительства ветки бригадиры со своими сменами продолжали работать по два-три часа ежедневно. Трудно, конечно, но помощь основным строителям оказывалась большая. Прокладка железной дороги вокруг города была воспринята жителями как выдающееся событие. О стройке говорили всюду: в учреждениях, в компаниях и застольях. Мне рассказывали, что рабочие с гордостью хвалились строительством на заводе.

Работу по сооружению ветки начали с того, что врезали в станционный путь стрелку, от которой начался путь к заводу. Рихтовали насыпь. Помимо основной строительной бригады, ежедневно выходили смены рабочих и подключались к земляным работам. Эта помощь очень ускоряла ход работ. Наступила горячая пора: начали поступать из Ярославля рельсы, шпалы, накладки, подкладки, костыли. Всё шло вагонами. Нас строго предупредили: вагоны и платформы не задерживать, срочно разгружать и немедленно возвращать. Приходилось просить рабочих смены останавливать станки и браться за разгрузку.

Самой большой была молодёжная бригада Кати Птицыной. Всегда веселая, с песнями, шутками. Она состояла из работников заводоуправления, конструкторов, технологов, бухгалтерии и других подразделений. К этой бригаде присоединялись ребята из цехов. Работали спорно, хорошо. Укладку рельсов и крепление их к шпалам освоили быстро. Даже девчата без промаха специальной киркой попадали по узкой шляпке костыля, забивая его в шпалу.

Начальник станции ежедневно приезжал на стройку, давал ценные советы, подсказывал. Он имел большой опыт, проработав всю жизнь на железной дороге. Однако, чем дальше отходили работы от станции, тем больше они замедлялись. Это происходило потому, что задерживалась подвозка старогодного пути. Рельсы, шпалы и крепления мы подвозили к месту работ на ручной тележке, нагружая и разгружая её тоже вручную.

Неожиданно один из наших рабочих внес предложение использовать автомобиль-самосвал, поставив его на железнодорожные колёса. Замысел понравился. Колёса быстро отлили, обработали и укрепили к машине. Руль закрепили намертво. Поставили на рельсы. Результат получился отличный. В несколько раз ускорилась подвозка и разгрузка балласта. Машина работала исправно и надёжно. Интересно, что из все поездов, останавливающихся в Данилове, выскакивали пассажиры и, с удивлением рассматривали чудо-автомобиль, задавали массу вопросов:

– Кто выпускает такие машины? Какая марка? Где можно получить чертежи?

Рабочие отвечали:

– Наш завод. Пишите. Данилов. Машиностроительный завод. Поможем.

Под шпалы был уложен балласт, выправлен рельсовый путь, проверены габариты. Появилась возможность продвигать составы «вертушек» с балластом для окончательной отделки пути. Помог начальник дороги. Нам подали первую вертушку из полутора десятков вагонов с песком. Чуть не всем заводом вагоны разгрузили. Сообщили со станции: «Подадим вторую вертушку».

Вроде все нормально. Мы с водителем выехали на кирпичный завод. В конце дня возвращались обратно. Вдруг водитель показывает мне:

– Смотрите, что это лежит на нашей ветке?

Напрягаем зрение, но оба ничего не можем понять. Лежит какая-то громадина. Подъехали. На боку лежал тяжелый паровоз серии ФД. Топка была погашена. Прочным тросом за паровозную трубу паровоз был привязан к гусеничному трактору, который удерживал его от сползания с насыпи. Кругом ни души. Куда же делись люди? Ведь с утра было так много народу! Где машинист паровоза? Где наши мастера? Кругом никого… колёса паровоза прогнули рельс и вместе со шпалами вошли в насыпь, увязнув в глиняной жиже.

Почему же произошла авария? Осмотрев, я сразу понял причину. Строители не обратили внимания и уложили песчаный балласт на то место, где долгое время стояла лужа. Лужу засыпали балластом на размокший глиняный грунт. Тяжелый паровоз ФД, промяв слой балласта, согнул рельс и вместе со шпалами увяз в размокшую глину насыпи, потерял опору и упал на бок.

Подъехали к начальнику станции. Он оказался на месте. Как же он ругал меня за допущенную аварию! Вспоминал при этом не только мою мать, но и всех ближайших родственников.

– Я столько лет, – возмущался он, – работаю на станции Данилов! И ни одной аварии, пока не связался с вами! Надо же! Паровоз уронили! Звони сам начальнику дороги и докладывай!

Позвонил. Доложил. Рассказал о причине, приведшей к аварии. Признавал, что это полностью вина завода. Начальник станции не при чём. Заверил, что завод оплатит все убытки. Просил начальника станции не винить. Начальник станции выслушал меня спокойно и к моему удивлению сказал:

– Ну, что сделаешь? Бывает…

Ночью из Ярославля пригнали вспомогательный поезд с мощным краном. А утром на месте аварии остался только искореженный рельс с ушедшими в землю шпалами. Мастер Шахов пропал и появился на заводе только через неделю. Объяснил, что внезапно заболел. Но злые языки, с усмешкой говорили: «Испугался и скрывался где-то, боясь как бы опять не посадили». Тогда это было так просто.

Мокрый грунт с места аварии выкопали и вывезли. Засыпали впадину сухим грунтом, утрамбовали и уложили шпалы и рельсы. Работы восстановились, они уже приближались к заводу.

Но не избежали и другой неприятности. Начались затяжные даниловские дожди – день, второй, третий, четвертый… Между насыпью и чертой города образовалась огромная лужа, длинной около двухсот метров. Воде некуда было стекать, мешала насыпь, которая работала как запруда. Хорошо, что дождь помог своевременно выявить этот дефект. Пришлось сооружать мощные бетонные трубы и укладывать их в тело насыпи. Прорыли к ним канавы. Больше застоя дождевой воды не было, она стекала по своему природному направлению.

Дорога уже подходила к заводу. Оставалось метров триста. Однако работы по укладке пути остановились – закончились рельсы и шпалы. Обращаться в Управление дороги о дополнительном выделении было просто неудобно. Мы и так все время клянчили то одно, то другое.

В это время нас пригласили на заседание в Совнархоз. На совещании все предприятия области. Зал полон, в президиуме руководство Совнархоза, руководители отраслевых управлений, обкома партии, секретари райкомов. Докладчик Фетисов. Доклад о работе предприятий критический и очень острый. Я решил выступить и написал записку.

Дали слово. Доложив коротко о выполнении плана, трудностях, высокой стоимости перевозок грузов со станции и готовой продукции на станцию. Доложил о недопустимом положении с дорогами города, которые разбиты, а во время дождей превращаются в месиво. Зал насторожился. Президиум повернулся лицом к трибуне. Я продолжал:

– Коллектив завода решил по своей инициативе построить железнодорожную ветку, соединить завод со станцией Данилов. Ветка почти подошла к заводу, но кончились рельсы и шпалы. Работы остановлены. Какие-то триста метров пути… Совнархоз и Управление знают, с каким трудом рабочие выполняли огромный объём работ, выходя на субботники и воскресники. И вместо оказания помощи снабженцы разводят руками – на рельсы и шпалы в Совнархозе фондов нет. Помочь не могут. Стыдно, товарищи, об этом говорить на активе, но так работать нельзя.

Зал дружно зааплодировал. Выступление подействовало. Через неделю позвонили со станции – в наш адрес пришли вагоны с рельсами и шпалами.

Оставшиеся триста метров смонтировали быстро. Подвели рельсовый путь к строящемуся литейному цеху, другим местам погрузки и разгрузки. Важнейшая стройка завода была закончена!

Экономическое значение железнодорожной ветки трудно было переоценить. Сразу стало легче ти все это заметили. Не стало нужным отправлять бригады грузчиков и автомобили на станцию на погрузку пилорам и разгрузку металла. У гаража кончилась утренняя суета…

Теперь предстояло подумать, как отметить и отблагодарить коллектив за огромный сложный труд. Этот вопрос вынесли на обсуждение завкома вместе с профоргами, начальниками цехов и активом. Обсуждали долго и подробно. По-деловому. Главбух раскрыл все наши финансовые возможности. Дать премию всем – премия будет мала. Стыдно! За такой самоотверженный труд дать деньги, да еще так мало! И после обсуждения единогласно решили провести цеховые вечера с семьями и застольем. Решили приготовить хороший стол. Женщины помогут столовой в готовке и сервировке. Вино и продукты приобретет завод. Музыку и порядок на вечерах обеспечат завком и профорги. Предложение обсудили в цехах. Рабочие поддержали принятый вариант. Утвердили порядок торжественного открытия ветки в воскресенье около бокового въезда на завод. Попросили начальника станции на торжественное открытие подать паровоз.

В воскресенье с утра к воротам, куда входила железнодорожная ветка, начал собираться народ. День был хороший, солнечный. Собрались все работники завода, жители, руководство города. Ровно в двенадцать часов подошел паровоз и мощным гудком оповестил об открытии митинга.

Ленточку, натянутую в воротах, разрезал самый старый работник завода Дмитрий Никанорович Соколов. Под аплодисменты паровоз въехал на завод, остановился у склада и дал гудок. Митинг начался. Выступающие поздравили коллектив с большой производственной победой, в которой участвовал весь завод. Но мне по душе были выступления рабочих и особенно, когда в речах их звучали слова «нашу ветку», «наш завод», наша победа»… Я их запомнил на всю жизнь.

На заводе начались цеховые вечера. Проходили они по субботам и воскресеньям. Рабочие приходили с семьями, нарядно, по-праздничному одетые. Вечера начинались торжественно с короткого вступительного слова и объявления благодарности, поздравления с завершением работ. Особенно запомнился вечер транспортников. Мы, честно говоря, боялись одного – выпьют лишнего. Но опасения оказались напрасными. Это был самый веселый и компанейский вечер. После торжественного открытия и поздравления коллектива внезапно открылась входная дверь, и двое грузчиков торжественно внесли круглый столик, на котором красовался большой графин с водкой на металлическом подносе, окруженный рюмками. Все зааплодировали. Оказалось, цех решил совместить два праздника. Торжественно отметить строительство железнодорожной ветки и проводить начальника цеха Васильева Михаила Ивановича на заслуженный отдых, на пенсию. Выступили с поздравлениями многие водители и грузчики. Его любили. Михаил Иванович сидел в центре зала за подаренным столиком и каждому выступающему наливал из дареного графина рюмку и вручал бутерброд под аплодисменты зала. Транспортники народ дружный, сплоченный и веселый. Этот вечер запомнился всем и о нем потом часто вспоминали, особенно лихих плясунов.

Инженерно-технической службе завода работы было по горло. Завершалось строительство железнодорожной ветки, и надо было привязать к зданиям завода железнодорожный путь. Уточнить все размеры подводки путей к литейному цеху, к центральному складу, к складу металла, к погрузочно – разгрузочной площадке, а также привязать путь к складу угля электростанции. Это была серьезная работа, тем более, что надо было не только уточнить размеры, но и соблюсти зазоры, высоты, радиусы кривизны и прочие условия, диктуемые правилами устройства железнодорожного пути.

Завершались проектные работы по литейному цеху, подготовка документации по расстановке оборудования, электросетям. Шла подготовка к переезду заготовительного цеха на новое место вместе с центральным складом металла. Сравнительно небольшая инженерная группа была загружена до предела и вынуждена была работать вечерами. Все это легло на плечи главного инженера Н.С.Молодцова, который также, не управляясь со всеми делами днем, подолгу задерживался вечерами.

Работа главного инженера завода огромная, особенно в такие моменты, какие сложились у нас. Ведь на Главном лежало много и других обязанностей. Я часто выезжал в командировки, и помимо своих дел ему часто приходилось работать и за себя, и за меня. Как ни старались мы не втягивать Молодцова в строительные дела, но как можно обойтись без главного инженера, когда решаются вопросы оснащения новых цехов оборудованием, новой технологией и механизацией работ. Он и сам понимал, что устраняться от этих вопросов нельзя и, несмотря на загруженность, рассматривал проекты, чертежи и утверждал их. Поздними вечерами уходили домой вместе. Молодцов очень порядочный человек. Работать с ним было приятно, во всем можно положиться на него. Такой человек не подведет!

Конечно, сооружение железнодорожной ветки отвлекло от строительства нового литейного цеха, так как все усилия завода и внимание руководства, цехов и рабочих направлялось на ее строительство. Она требовала огромного количества материалов, их доставки, организации работ. Но теперь все было позади.

Теперь все внимание было сосредоточено на литейном цехе. Цех ускоренно строился, работы не прекращались ни на час. Стены уже были выведены под крышу, стальные фермы установлены на колонны, приварены погоны. Начали укладывать конструкционный шифер – работа опасная, на высоте. Чуть-чуть не произошла ужасная беда. Наш верхолаз «Сашка» укладывал шифер и не заметил на одном листе трещину. Переполз на него и провалился вниз. Упал он на редкость и удивление довольно «удачно», попав в глубокую яму, заполненную грунтовыми водами. Она была вырыта и подготовлена под бетонирование фундамента для мощных бегунов. При ударе о воду Сашка сознание не потерял, и вынырнул весь в глиняной жиже. Рабочие быстро вытащили его из ямы. Притащили ведро воды, умыли, привели в себя и дали закурить. Когда мы с главным инженером прибежали в цех, он, придя в себя, уже курил.

Сооружение литейного цеха шло довольно быстро. На стройке работал весь строительный цех. Закончили крышу. Стеклили рамы. Штукатурили откосы окон и дверей. Весь состав отдела главного механика проводил работы по монтажу оборудования. Шла очистка территории вокруг цеха. Дело шло к завершению. Готовились к вводу цеха. Он радовал. Здание высокое. Южная сторона – сплошное стекло, хорошая освещённость. Вдоль цеха действовал мостовой кран. Смонтированы и закончены две вагранки увеличенного объема. Предстояло изготовить и смонтировать литейный конвейер для механизированной заливки опок чугуном. Необходимо было также решить ряд вопросов по механизации труда в цехе. Главному механику Ерёмину и главному конструктору Сави работы было по горло, но жизнь торопила. Посоветовались и приняли решение выполнить в цехе только работы по монтажу основного оборудования. Начать перебазирование старого литейного цеха в новое здание, не дожидаясь завершения монтажа остального оборудования. Начальник цеха Березин и совещание рабочих цеха поддержали это решение.

Наше инженерно-технические работники Н.П. Ерёмин, А.К. Сави, М.Н. Зыков, П.Ф. Мягков не вылезали из литейного, помогая монтажникам. Бригада электриков вела работы по подводке кабеля из силовых линий к машинам, производила монтаж освещения. Начальник литейного цеха Березин, передав руководство цеха старшему мастеру Козлову, испытывал оборудование, подготовленное к вводу в эксплуатацию. Всё время в цехе находились представители механического и инструментального цехов, организуя срочное выполнение заказов для литейного. Руководители цехов понимали, что главное сейчас как можно скорее завершить строительство литейного и всем заказам монтажников была создана «зелёная улица». Подталкивать никого не надо было. Понимали, что главное быстрое завершение работ, самое суетное, хлопотливое и тяжелое время. Наконец, внешние работы были завершены. Прилегающая к цеху территория очищена, подъездные железнодорожные пути и дороги приведены в порядок. Цех выглядел законченным. Современное красивое мощное здание.

Позвонили из Совнархоза: к нам выехал председатель – Иван Иванович Фетисов. Он приехал с группой начальников, был в хорошем настроении, поздоровался со всеми:

– Ну, показывайте весь завод. Сегодня посмотрим все ваше хозяйство.

Приехавшие как-то сразу разделились. Я сопровождал Фетисова и начальника управления машиностроения В.Н.Орлова, Молодцов – группу начальников отделов Совнархоза, Семёнов – группу снабженцев.

– Ну как, железнодорожную ветку подвели? Сдали в эксплуатацию? – первое о чём спросил Фетисов.

– Да. Ветка завершена, подведена к заводу. Комиссия Северной железной дороги приняла ветку без замечаний. Оборудовано два переезда через автомобильные дороги, проходящие через город. Завершили работы по подводке путей к центральному складу, складу металла, погрузочно-разгрузочной площадке и электростанции. Ветка действует. Все грузы получаем вагонами прямо к складам. Кончились мучения с перевозками грузов автотранспорта через весь город.

В.И. Орлов задал каверзный вопрос:

– Во что обошлось строительство железнодорожной ветки?

Я ушёл от прямого ответа, сказав:

– Да пустяк! Ведь ветку построили рабочие в субботники и воскресники. Работал весь коллектив. Даже сотрудники столовой, охраны, бухгалтерии выходили на работу.

Фетисов промолчал. Осмотр цехов проходил спокойно. Фетисов и Орлов задавали вопросы рабочим, мастерам, начальникам цехов. Все были приятно удивлены, войдя в слесарно-сборочный цех, увидав поточно-конвейерную систему сборки пилорам. Особенно поразила система подготовки узлов на стендах и подача их на окончательную сборку в законченном рабочем состоянии. Цех произвел хорошее впечатление. Я услышал разговор о том, что нашу систему сборки машин надо рекомендовать другим заводам Совнархоза. Орлов задержался в сборочном цехе. Фетисов бегло осмотрел электростанцию. Его поразили чистота и опрятность машинного зала.

– Как питаете котлы водой? Химводоочистка есть?

– Да, смонтирована. Работает.

Пришлось коротко рассказать как построили артезианскую станцию, напорную систему, с каким трудом проложили водопровод по болоту и под рекой.

Мы вышли к складу металла и направились вдоль железнодорожной ветки к новому литейному цеху. Фетисов вошёл в раскрытые ворота, удивлённо осматривая работы по монтажу оборудования. Не задавал никаких вопросов. Осмотрел плавильное отделение, стержневое, формовочное, бытовки. Вышел на улицу, продолжая внимательно осматривать снаружи здание цеха. Я чувствовал, цех ему понравился.

– Евгений Тихонович, насколько я помню, вашему заводу на этот год финансирование на строительство я не выделял. За счёт каких средств вы выстроили такой мощный цех?

Я постоянно ожидал этот вопрос. И всё-таки на секунду он поставил меня в замешательство. Что ответить? А Фетисов продолжал:

– Вы знаете, что за подобные фокусы с финансами вам голову могут снять?

Я молчал. Как ответить? Да и надо ли отвечать? Он сам бывший директор знаменитого Коломенского завода. Всё знает! Я продолжал молчать.

– Как вы попали на этот завод? Вы же москвич, как мне сказали?

– Да, москвич, и даже потомственный. Работал в Москве директором завода министр, Евгений Анисимович Веселовский, вы его хорошо знаете, попросил меня приехать на полгола – год навести на заводе порядок и организовать реконструкцию завода. Приехал. Осмотрел завод, и первой мыслью было вернуться назад. Еле пересилил себя. Остался. Рассказал народу о том, что поручил мне министр. Коллектив заводе мне понравился. Решил все взять в свои руки и вместе с коллективом развернуть работы. Освободил директора, главного инженера и нескольких бездельников. Народ мне поверил и начал активно помогать. Но деньги на реконструкцию завода внезапно сняли. Мы даже начатое здание заводоуправления со столовой не успели закончить. Что делать? Бросить все, что начали и уехать? Совесть не позволяла. Уж очень мне люди поверили и во всем помогали, не отказывали ни в одной просьбе.

– Вы давно работаете на заводе?

– Уже шесть лет За эти годы часть цехов удалось реконструировать, кое-что вновь построить. Все это вы видите.

– И Вас ни разу не «прижал» банк?

– Прижал сразу, и очень крепко. Вопрос рассматривали в райкоме. Пришлось доказать, что завод придется немедленно закрыть, если не проводить реконструкцию. Секретарь райкома оказался умным человеком, директор банка тоже. Поняли критическое положение завода. Все требования банка мы очень точно выполняли. Перевыполняли все государственные планы, стал прибыльным завод и вошли в категорию хорошо работающих предприятий.

– Какое решение принял райком?

– Никакого. Ограничились обсуждением. Возложили всю ответственность за нарушения на директора завода.

– И как же Вы реагировали на такое решение?

– Поблагодарил секретаря райкома и директора банка за понимание положения завода. За оказанную помощь. И продолжал реконструировать завод, только в более крупных объемах.

Иван Иванович задумался. В это время из литейного цеха вышли остальные товарищи, и все пошли в направлении к выходу. Остаться на обед отказались.

Меня, конечно, беспокоили результаты посещения завода. Как отреагирует на финансовые нарушения председатель Совнархоза? Меня очень беспокоили вопросы нарушения финансовой дисциплины. Вечером я позвонил домой начальнику управления Орлову Г.М.

– Какое впечатление оставило посещение завода начальством?

– Хорошо. Фетисов обычно разносит в пух и прах всех его сопровождающих за недостатки на заводах. А ваш завод хвалил, особенно тебя…

Ночью я спал спокойно.

Утром пригласил всех инженерно-технических работников и бригадиров на оперативку. Сообщил, что председателю Совнархоза и начальнику управления понравился завод и организация работы в цехах, и просил рассказать об этом всем работникам завода.

Литейщики очень интересовались ходом монтажа оборудования, обсуждали между собой готовность цеха к работе, и большинство высказало предложение, что надо переезжать и работать, не дожидаясь завершения всего комплекса системы механизации. Зачем ждать установки всех машин? Давайте переезжать в новый цех и будем работать пока также, как работаем сейчас. Площадей много, а отдел главного механика пусть завершает работы по монтажу. Мы им не помешаем. Березин позвонил мне: «Приходите в цех – требуется Ваше решение». Мы с Молодцовым и Ереминым пришли на собрание в цех и дали согласие на переезд в новое здание.

Начальник заготовительного цеха Леонид Волков только и ждал такого решения, чтобы поскорее въехать в здание старого литейного. На узком совещании условились о сроках переезда и проведению работ по приспособлению старого литейного цеха под заготовительный.

Надо сказать, что принятое в свое время решение о создании постоянных крупных заделов литья и заготовок из проката позволяло обеспечивать бесперебойную работу механического цеха и выпуск машин слесарно-сборочным. Позволяло планировать подачу вагонов и заблаговременно оповещать покупателей о сроках отгрузки готовой продукции. Казалось бы, все так просто! Но сколько усилий потребовалось, чтобы внедрить межцеховые заделы и обеспечить рабочий ритм при нарушении процесса производства, неизбежном при переезде цехов из одного здания в другое.

Переезд в новое здание литейщики провели очень разумно, без суеты и спешки, продумав все детали. Наблюдая переезд, я радовался тому, на сколько выросли и набрались опыта работники и руководители цехов. Ведь перебазировать цех – задача совсем не простая. И план не сорвать, и рабочих не оставить без зарплаты, и организовать новые рабочие места, и освоить новую механизацию. Это совсем не просто.

В новый цех перевели сначала опытных стерженщиц, формовщиков и зажгли одну вагранку. Плавка прошла нормально. Заливка форм также прошла успешно. Весь руководящий состав завода целый день был в цеху. Мелкие неполадки первой плавки тут же устранялись слесарями отдела главного механика. Кое-что не устраивало стерженщиц, формовщиков – тут же переделывали, приспосабливая так, чтобы было удобно работать. Все проходило спокойно, без нервотрепки. Рабочие с пониманием относились друг к другу, тем более к женщинам, которых было большинство в цехе. На другой день провели еще одну плавку, зажгли другую варганку. Замечаний почти не было. Плавка, заливка форм проходили нормально. Мы с главным инженером и Ереминым провели в цеху целый день. В субботу Березин закончил перевод цеха в новое здание, который прошел продуманно.

В понедельник в старом цехе уже орудовали каменщики. Пробивали проемы для подачи металла, проводили работу по очистке цеха от старой земли, рыли ямы под закладку фундаментов для машин. Все технологи, конструкторы со своими чертежами тоже прибыли в цех помогать строителям, решая на месте возникающие вопросы по привязке и размещению оборудования и приспособлений.

Перед заводом стояла очередная задача – также быстро завершить главную технологическую цепочку «заготовительный – литейный – механический – слесарно-сборочный» Центральным вопросом в этой технологической цепочке оставался незаконченный заготовительный цех. Его следовало сосредоточить в старом здании литейного и прилегающем к нему новом складе металла, механизировать подачу на резку тяжелого стального проката, вывозку заготовок на обработку в механический цех. Необходимо было оборудовать каждый станок подъемным устройством, чтобы максимально облегчить труд рабочих. Все это следовало выполнить быстро, продуманно, рационально. Предстояло и здание приспособить так, чтобы эффективно использовать стандартные подъемные механизмы. А.К Сави и его конструкторы уже давно работали над проектом заготовительного цеха. Он был готов, согласован с технологами, обсужден с рабочими цеха. Склад металла тоже был уже готов, задерживалась только перевозка металла со старого склада в этот новый, прирельсовый.

Как только литейный цех выехал из старого здания, в нем начались работы по переоборудованию его в заготовительный. Конструкторы, технологи помогали строителям в разметке проемов для подачи металла в цех, разметке фундаментов под заготовительное оборудование, подъемные механизмы, рольганги. Строители тут же проводили работы по расширению дверных проемов и проемов для подачи металла со склада открытого хранения. Транспортники и технологи рассортировывали металл на старом складе и перевозили его в новый, укладывая в ячейки по профилям и маркам.

Работа шла настолько организованно и дружно, с пониманием задач, что совершенно ненужным было наблюдение и присутствие администрации. Леонид Васильевич Волков сам успешно справлялся со всеми техническими и административными вопросами. За неделю такой работы заготовительный цех удалось полностью закончить, перевезти и установить на фундаменты станки, подвести электропитание. Цех начал спокойно работать в новом светлом удобном и просторном помещении.

Технологическая цепочка была завершена, и, на мой взгляд, была очень удачной. В самом деле, инертные материалы и передельные чугуны подавались к новому литейному цеху вагонами и разгружались прямо в склады цеха. Стальной прокат разгружался из вагонов в склад заготовительного цеха, прилегающего к зданию цеха. Очень удобно. Отпали лишние погрузочно-разгрузочные работы и перевозки. Оставалось механизировать подачу в механический цех литья и заготовок. Но над этим предстояло еще поработать, так как выбор рациональной системы механизации – задача очень сложная.

С завершением работ по заготовительному цеху начальник его, Леонид Волков, облегченно вздохнул. Ну и досталось ему с переездом! За годы совместной работы я не помню случая, чтобы он не обеспечил выполнение плана или сорвал работу других цехов, хотя были моменты исключительно тяжелые. Молодец! Всегда находил выход. Леонид Васильевич пришел на завод после нелегкой службы в Военно-Морском флоте. Всегда в полосатой тельняшке, с хорошим настроением, веселый, общительный, со всеми ровные отношения, контакт. Его уважали. Видит, рабочему тяжело, засучит рукава и обязательно поможет. И жена у него под стать мужу. Тося Волкова заведовала центральной инструментальной кладовой. Крепко сложенная деловая женщина. Как и муж, веселая, незаменимая в компаниях. Жили они в своем доме вместе с родителями и двумя детьми. Хорошая, крепкая рабочая семья.

Я обратил внимание, что при обходе завода все чаще и чаще ко мне обращаются рабочие и служащие по вопросам улучшения жилищных условий, особенно молодежь. Начальник отдела кадров Александр Петрович Кустов тоже обратил внимание, что увольняются с завода из-за плохих жилищных условий. Молодежь выезжает в другие города, где есть работа, и дают жилье. Меня это очень встревожило. Наверное, мы увлеклись промышленным строительством. А семьи растут. Подрастают дети, заводят свои семьи, а жилья нет. Надо срочно принимать меры.

Решил сам посмотреть, в каких условиях живут люди. Стал ежедневно вечерами бывать в квартирах у работников завода. Впечатление от посещений осталось самое ужасное. Столкнулся с такими фактами, что и представить-то было невозможно. Из-за скученности и тесноты в семьях возникали ссоры, скандалы, разводы и черт знает что. И это происходило даже в сложившихся трудовых и непьющих семьях. Столкнулся и с тем, что в молодых семьях воздерживались иметь детей, так как буквально не хватало места для детской кроватки или коляски для ребенка. Особенно был поражен, когда заехал к нашему заслуженному строителю Николаю Николаевичу Трофимову. Он ютился в глубоком подвале частного деревянного дома в полутемной комнате с одним оконцем под самым потолком. Маленькие детишки возились на деревянном полу на расстеленном старом одеяле. Мне стало стыдно. Сказал его жене: «Первая квартира у завода – ваша. Продержитесь еще немного. Поможем вам в первую очередь».

Я был удивлен тем, что Трофимов, мой ближайший друг и товарищ по работе, с которым я по несколько раз в день встречаюсь и разговариваю, ни разу не заикнулся, в каких недопустимых условиях он живет с маленькими детьми. Ведь придумали бы что-нибудь! Когда мы вышли на улицу, я не сдержался и отборным русским матом обложил Трофимова за то, что поставил семью и детей в такие кошмарные условия. И за его дурацкую скромность! Будучи самым близким мне товарищем по работе. Трофимов молчал, потупив глаза.

На следующий день утром, находясь еще под впечатлением увиденного, я пригласил Галаева, Трофимова, Семенова и председателя завкома, и мы пошли смотреть место для закладки жилых домов на свободном участке около завода.

– Вот здесь, прямо сегодня, начинайте закладку двух кирпичных жилых домов, и в одну линию с ними закладывайте детский садик. Два дома строить в первую очередь, с готовностью их через три-четыре месяца. Во вторую очередь – детский сад. На стройке домов надо сосредоточить половину строительного цеха. С сегодняшнего дня начать подвозку кирпича, цемента, песка. Готовить столярные изделия – половой брус, двери, коробки, рамы, плинтуса, без проволочек, быстро!

Тут же посовещались и приняли еще одно решение. Необходимо образовать заводскую комиссию и провести обследование жилищных условий всех нуждающихся в жилье. Установить официальную очередь на получение квартир. Эти вопросы должен был решить завком. Завкому также поручили выявить желающих построить собственные дома. Завод будет помогать и выдаст кредит на строительство. На все эти дела отвели месяц.

Это был первый шаг в нашем жилищном строительстве. Два кирпичных двухэтажных дома и детский сад стали краеугольными камнями постройки перед заводом жилого массива и началом создания нового заводского района.

Несколько раз в год мы получали указание из Москвы изготовить и отправить за границу пилорамы в улучшенном исполнении. Мы отбирали детали, тщательно их обрабатывали, шпатлевали, еще тщательнее окрашивали, хромировали все ручки и штурвалы. Получалась не пилорама, а «конфетка». Работа была выгодной. Я хорошо понимал, что дело не только во внешней отделке, а в высоком качестве металла, высокой производительности и надежности. На производстве машин на экспорт завод будет технически совершенствоваться, расти. Поэтому, бывая в Москве, я при каждом удобном случае заводил разговор с руководящими товарищами об организации поставки пилорам на экспорт. И меня всегда удивляла инертность, проявляемая в этом направлении. Особенно поражала позиция ведущего института отрасли.

– Ну, о чем Вы говорите, товарищ директор? Существуют фирмы, поставляющие это оборудование. Они завоевали рынки сбыта своим высоким качеством, аккуратностью поставок, новизной конструкции. Куда уж нам с ними тягаться!

Приводились десятки доводов, что «там» всё лучше, чем у нас. На наше предложение о закупке образцов пилорам по импорту для изучения опыта производства, отговаривались:

– Кто же даст валюту на закупку!

На предложение о посылке в командировку специалистов для ознакомления с производством пилорам за границей и использования зарубежного опыта, глубокомысленно отвечали:

– Это пока не предусматривается.

В общем – нет, нет и нет на все предложения.

Вместе с тем я узнал, что сами работники института ездят за рубеж, знакомятся с производством. Возвращаясь пишут отчёты, обсуждают результаты командировок на своём техническом совете. Но каких-либо предложений по использованию зарубежного опыта ни нам, ни другим заводам отрасли не направляли. Как-то спросил по-дружески директора одного Московского завода, всё-таки он ближе к институту.

– А у тебя есть технические предложения и задания от института по улучшению производства?

Он удивлённо ответил:

– Да там большинство дилетанты, начётчики, которые не нашли себе места на производстве. Изучают зарубежный опыт, обобщают, пишут заумные обзорные диссертации, не нужные никому. Это же беллетристика. В этом вся их работа: как бы побыстрее защититься, да увеличить оклад.

Обидно. Государство очень нуждается в расширении экспортных поставок машин. Это же и валюта, и стимул технического роста заводов, их технологического прогресса и совершенствования. Но мои попытки организации производства машин на экспорт ни одобрения, ни поддержки не получили. А ведь и мы смогли бы завоевать своё место на международном рынке. Обидно.

Вместе с увеличением выпуска машин нарастала потребность в увеличении выпуска и изготовления инструмента: резцов, штампов, приспособлений и оснастки к станкам. Эти работы выполнял инструментальный цех, которым руководил самый молодой начальник Александр Васильевич Зайцев. Раньше цех занимал скромный уголок в механическом цехе, а теперь в связи с реконструкцией встал вопрос, где его разместить? Приняли решение отделить для цеха часть гаража и удлинить здание, сделав к нему пристройку. Широкие ворота гаража снизу заложили кирпичом, а верх остеклили. Получилось вполне приличное помещение, пригодное по площади для размещения инструментального цеха и станочного оборудования. Инструментальщики быстро перебазировались и установили станки. Цех получился удобный, светлый и тёплый. Он вполне устраивал коллектив и соответствовал нормативам размещения производства. К этому времени цех располагал уже значительным парком новых станков.

Зайцев присматривался к рабочим сборочного и механического цехов, отделов главного механика, подбирая наиболее квалифицированных и грамотных рабочих. В итоге в цехе собрались одни ассы. Что ни рабочий – уникум! Все высокой квалификации, образованные. Все рационализаторы и изобретатели, умеющие думать, работать на станках и знающие себе цену. Заказы в цех шли самые разнообразные – от простых резцов до самых сложных штампов и приспособлений, требующих высокой точности исполнения. Я часто наблюдал стиль работы Зайцева. Получит сложный и ответственный заказ, вызывает двух – трёх рабочих: «Ну, как будем эту чертовину делать? Смотрите, везде высокая точность, сотые доли миллиметра!» Покурят, посоветуются. Смотришь, и нашли решение! И это не потому, что Александр Васильевич сам не мог его найти. Он так учил люде творчеству.

Много внимания уделял инструментальному цеху Альфред Карлович Сави. Он, по-моему, был влюблен в инструментальное производство. Заботился о его развитии и помогал, как мог. На завод пришел как-то новый станок. Его ждали в механическом цеху, а оказался он в инструментальном. Почему переиграли? Кто допустил нарушение? Оказалось, Сави уговорил главного инженера, что станок повышенной точности мощный и, очень нужен инструментальному цеху. Ну что сделаешь? Не отбирать же! Да и начальники, цехов понимая значение инструментального производства, оказывали цеху большую помощь и поддержку, пропуская его заказы вне всякой очереди.

Инструментальщикам часто поручали сложные работы, требующие высокой квалификации и опыта. На завод случайно попал уникальный координатно-расточной станок швейцарской фирмы, очень ценный и редкий. Но был серьёзно поврежден и требовал высококвалифицированного ремонта. Поручили инструментальному цеху. Зайцев собрал своих ассов, обсудили, приняли решение и восстановили станок, сохранив его высокую точность. А установили потом у себя в отдельной комнате, в которой поддерживалась постоянная температура. Иначе станок не работал. Так был спасён уникальный и очень дорогой станок.

Поручали инструментальщикам и совершенно несвойственные им работы по изготовлению новых станков. Так возникла острая потребность в станке для изготовления вала с двумя тяжелыми маховиками весом более двух тонн. Пытались заказать другому заводу – срок два года. Стоимость – страшно сказать! Что делать? Поручили инструментальщикам. А они изготовили станок требуемой точности за месяц и пять дней! Молодцы мужики! Понимая значение инструментального цеха, руководство завода старалось пополнить его кадрами, станочным парком, создать условия для рабочих, помогая им.

Я вспоминаю, как делили квартиры. Желающих получить квартиру было много. Подал заявление и лучший слесарь-инструментальщик Николай Николаевич Иванов, давно работавший на заводе. Комиссия разошлась во мнениях. Часть её членов возражала, мотивируя тем, что Иванов имеет свой собственный дом. Большинство доказывало, что это не дом, а сгнивший сарай, и жить в нём нельзя. Страсти в споре разгорались, дошли чуть не до кулаков. Я был на заседании комиссии и попросил слово:

– Скажи, Фёдорыч, – спросил я возражавшего члена комиссии и тоже желающего получить квартиру, – ты поедешь в его дом?

– Да что вы, Евгений Тихонович! Дом ночью рухнет и придавит, а я недавно женился. Жена молодая, ребёнка ждём. Нет, не поеду!

Все весело засмеялись. Я продолжал:

– В доме Иванова жить нельзя. Продать невозможно, его никто не купит. Если и купят, то только на дрова. Ну и путь продаст на дрова, купит новый костюм и справит новоселье!

Опять смех. Кто-то крикнул: «Иванов, не забудь пригласить на новоселье!» посмеялись и решили дать квартиру Иванову. Хорошую светлую, на втором этаже кирпичного дома.

Коллектив инструментального цеха был очень дружный, спаянный, деловой. Рабочие знали себе цену и умели трудиться.

В процессе работы по восстановлению завода выявилось очень много способных и творчески работающих товарищей. Наиболее яркой фигурой был, конечно, Альфред Карлович Сави. Это был человек с врожденной инженерной наклонностью, удивительной способностью творчески мыслить и воплощать свои идеи в конструкции. С трудом конструкторов в коллективе завода мало кто знаком и может по достоинству его оценить. Но мне пришлось непосредственно заниматься делами проектирования, быть в курсе работы конструкторов и, наверное это помогло правильно оценить их работу, способность мыслить и творчески охватывать инженерную проблему.

Альфред Карлович Сави родился в деревне под Даниловым в крестьянской семье, переехавшей в незапамятные времена в Ярославскую губернию из-за безземелья в Эстонии. Биография его типичная для крестьянского парня предвоенных лет. Закончил семь классов. ФЗУ. Война. Армия. Фронт. Ранение. Вернулся домой с разбитым плечом и бездействующей левой рукой. Затем завод. Рабочий- токарь с одной рукой. Работал на станке и даже норму перевыполнял. Обратили внимание на токаря-инвалида, который постоянно вносил ценные рационализаторские предложения, то по улучшению конструкции изделия, то конструкции приспособлений, увеличивающих производительность. Предложения удивляли своей новизной, здравым инженерным решением. Токаря перевели в конструкторскую группу.

С Альфредом Сави мы как-то сразу подружились, и поддерживали эту дружбу все годы и в служебном и в личном плане. Вместе обсуждали и проектировали подлежащие реконструкции и строительству здания и сооружения, коммуникации, технологические и организационные процессы. В конструкторской группе завода в то время работали Альфред Карлович, Елена Васильевна Топникова и несколько начинающих конструкторов и копировщица. Увеличивать штат было запрещено, но я выпрашивал штатные единицы и постепенно увеличивал численность нашего будущего конструкторского бюро.

Примерно в конце первого года работы на заводе завел дружеский разговор с Альфредом Карловичем. Спросил:

– Почему не поступаешь в институт?

– Да у меня же только семилетка и школа ФЗУ. Кто меня примет?

– Не теряй времени, сдай экзамен за десятилетку.

Уломал. Через год он показал мне аттестат об окончании десяти классов.

Я опять сел на него «верхом».

– Поступай в институт!

– Тяжело, не вытяну.

– Тогда сдавай в заочный техникум!

Удалось уломать. Через два года Сави был с красным дипломом техника –механика! Работу на заводе он не прерывал, мы и не заметили, когда он учился, когда выезжал на экзамены в Ярославль.

Роль Сави в становлении завода переоценить невозможно. Ведь вся реконструкция завода выполнена по чертежам нашего КБ.

Конструкторские способности Сави проявлялись не только на заводе, но и в быту. Товарищи по работе мне все уши прожужжали: «Сходи, посмотри на дом Сави, не пожалеешь!» Наслушавшись разговоров о разных чудесах дома, который он сам построил, будучи инвалидом с одной действующей рукой, я как-то выбрался к нему на экскурсию. Дом меня поразил! Снаружи дом как дом. Бревенчатый, обшитый вагонкой, окрашен краской. Высокий фундамент. Красивое крыльцо с добротной лестницей. Дверь с самодельным замысловатым замком. Электрический звонок. Потолки высокие, окна трёхстворчатые, итальянского типа. Красивые тюлевые шторы. Под окнами изящные самодельные радиаторы отопления. Но самое удивительное – печь. Она рассчитана на обогрев всего дома и сложена в центре. Печь покоится на специально рассчитанном фундаменте в подвальной части дома и представляет собой баню. Стены бани бетонные, держат тяжёлую печь и образуют две комнаты – душевую и раздевалку с раковиной, зеркалом и туалетным столиком. Все облицовано белой плиткой, в том числе и пол. Вода стекает по трубам, уложенным в земле в дренирующую сточную яму вне дома. В душевой можно и попариться, если увеличить приток тепла. В печи расположены два котла на горячую и тёплую воду. Один для бани и отопления дома, другой для хозяйственного потребления тёплой воды. Арматура управления печью и нагревом воды просто удивительная, самодельная и очень удобная. На чердаке установлен специальный бак для холодной воды, которая закачивается из пробуренной скважины. Весь подвал отштукатурен, чистота идеальная. По периметру установлены стеллажи для запасов на зиму.

Мы поднялись подвала, и тут только я заметил, что в комнате нет углов, они закруглены. И все это он сделал сам, инвалид с одной рукой. Продумано, рационально, технически совершенно, со вкусом и очень изящно.

Семья Сави небольшая – мать и дочь школьница. Жена работала в плановом отделе на заводе. О ней женщины говорили, что Лиза очень хорошая и удивительная хозяйка в доме. И такой же хороший, добросовестный работник на заводе. Жаловалась она мне, что муж совсем отбился от дома: «Утром раньше меня уходит на работу, и только поздно вечером видим его. Раньше, до Вас, уже в четыре часа домой бежит, а теперь до девяти сидит и все время жалуется, что времени не хватает».

Что я мог ответить ей? Подобные жалобы высказывали мне многие жёны руководящих работников.

Удивляться тому, что люди работали не считаясь со временем не приходится. Так работала вся страна, восстанавливаясь небывалыми темпами. Строилось буквально всё: жилые дома, животноводческие постройки, дороги, мосты, комплексно строились города, заводы, фабрики, электростанции. Потребность в машинах, материалах была огромной. Всех торопили: быстрее, быстрее… У людей времени не хвата, работали вечерами, ночами, понимая, что это нужно стране. Люди себя не жалели, а о сверхурочных работах и говорить нечего.

Выдающейся фигурой среди наших конструкторов была техник-механик Елена Васильевна Топникова. Девочка небольшого росточка с чёрными как смоль вьющимися волосами. Она поступила на завод до моего приезда, и я застал её уже конструктором. Сначала они работали с Сави и ещё одной копировщицей – такое было КБ завода в то время. Елена Васильевна была очень скромным человеком. Жили они вдвоём с матерью, с которой были очень дружны в отсутствие Сави, она всегда его замещала. Но стоило задать ей вопрос, как она начала страшно заикаться. Я всегда самым спокойным голосом говорил ей: «Ну, Лена, хватит дурака валять». Улыбнется, и заикание пропало.

Альфред Карлович и Елена Васильевна были наиболее квалифицированными и вдумчивыми конструкторами. Выходящая из их рук техническая документация отличалась техническим совершенством и продуманностью технических решений. Строительное проектирование, которое им пришлось осваивать, выполнялось очень квалифицированно, на высоком техническом уровне. С Сави они работали дружно. Оба любили завод, и были настоящими его патриотами. Когда бывали горячие денечки, задерживались допоздна, но всегда своевременно обеспечивали технической документацией. Сотрудники ее любили и уважали за ровные товарищеские отношения в коллективе.

Конструкторы в коллективах предприятий обычно фигуры малозаметные. Сидят в отдельных помещениях у своих кульманов и вдумчиво работают. Их труд коллектив мало знает. Но мне приходилось ежедневно с ними сталкиваться. Если в крупных КБ есть разные специалисты по электрике, сантехнике, расчётам и прочие, то на заводе с небольшим числом конструкторов приходилось выполнять эти специальные работы одному коструктору, и быть специалистом «на все руки». Вот таким специалистом и была Елена Васильевна Топникова.

ОГМ – это общепринятое сокращение отдела главного механика. Такие отделы есть во всех предприятиях. Их задача – выполнять работы по ремонту сооружений и оборудования. Начальник отдела, как правило, главный механик предприятия. До моего приезда в Данилов им был Сёмин В.П., отчаянный пьяница и бездельник. С ним мы быстро распрощались. На эту должность был назначен Иван Прокопьевич Ерёмин. Серьёзный человек, вдумчивый работник, с которым мы проработали все годы моего пребывания в Данилове. За эти годы Ерёмин со своим коллективом проделал огромный объем работ по становлению завода, реконструкции, строительству, монтажу и ремонту оборудования. В составе ОГМ работали опытные ремонтники, монтажники, слесари, токари, сварщики, электрики. Это были специалисты на все руки, люди солидные, ответственные и серьёзные.

Коллектив ОГМ работал в наиболее тяжелых условиях. Приходилось ремонтировать все действующее оборудование, разное по назначению и конструкции при непрерывно возрастающем его количестве. Ведь завод все время рос, росло и количество оборудования. А поддерживать его постоянно в рабочем состоянии задача совсем не простая. «Мы были как пожарная команда, – вспоминает электрик В.В, Мажорин – станок не работает, а знаешь его только ты один… Одеваюсь. Бегу на завод. Со временем никогда не считались, только бы не допустить простою оборудования и срыва графика выпуска пилорам. Да так работали все наши. Где какая поломка оборудования – оставались на вечер, на ночь. Не уходили, пока не сделаем. Это не считалось чем-то особенным. Все боролись за то, чтобы завод хорошо работал. Несмотря на незначительный штат, ОГМ полностью отвечал за исправное состояние оборудования, электростанции, кабельных линий, за исправное состояние водопровода, канализации и системы очистных сооружений, за освещение территории и дороги к заводу. Тяжелее всего было отделу во время переезда цехов, когда необходимо было быстро перемещать оборудование. Особенно досталось ОГМ при переезде в новое здание механического цеха с его массой станков и их установкой. Эта коллосальная работа проводилась иногда круглосуточно. И не дай бог сорвать суточный график выпуска машин. Цех с почётом справился с этой задачей.

Меня всегда трогало удивительно заботливое отношение людей к состоянию оборудования. Как-то в цехе встретил меня слесарь по ремонту станков:

– Евгений Тихонович, пойдём к большому токарному. Видишь, начинает дробить. Как ни трудно, надо останавливать на ремонт, а это неделю займёт. Давай думать, как будем выходить из положения!

Мы с ним, конечно, нашли выход из положения. Но я подумал, какая же высокая у человека ответственность, какая сознательность. И такие случаи были не единичны. Я всегда благодарил рабочих: «Спасибо за науку».

Вообще работу ОГМ трудно переоценить. Отделу поручали выполнять сложные и даже опасные работы. Вспоминаю, как одна из таких работ доставила всем нам столько напряжения и неверных затрат, что запомнилась на всю жизнь. Электростанция завода была оснащена металлической дымовой трубой. В результате длительной эксплуатации труба перегорела и могла упасть, вызвать аварию. Надо было менять. Поручили разработать чертежи трубы нашему конструкторскому отделу. При этом надо было учесть не только повышение срока службы, но и возможное увеличение мощности электростанции. Получилась довольно тяжелая конструкция весом в несколько тонн. Монтаж и установку трубы поручили ОГМ.

Обсудили, как её поставить, как укрепить, какие применить приспособления и механизмы для подъёма. Опыта установки заводских труб такой длины и веса никто не имел. Начали чертить схемы, определять усилия, возникающие в разных положениях трубы, при ее подъёме. Решили подъём проводить два этапа. Соорудить высокую П-образную опору и на неё вначале положить верхний конец трубы основание поставить на фундамент. Подъём осуществлять одним двенадцатитонным краном. При разработке схем подъёма возникли десятки вопросов. Как поведёт себя махина при подъёме? Что может произойти и как предотвратить аварию?

Тщательно обсудили процесс организации укрепления трубы, когда она займ1т вертикальное положение. Приняли решение по организации всех крепёжных работ, которые надо было выполнить очень быстро, но без суеты. Большую озабоченность у всех вызывал вопрос, а вдруг мы что-то упустили, не учли и труба упадёт. Ведь при падении она может попасть либо на здание электростанции, либо на здание механического цеха. Произойдёт разрушение зданий. Только бы не допустить человеческих жертв! Обсуждали долго, но что поделаешь, трубу надо ставить, откладывать нельзя.

Во время подъёма из механического цеха удалили всех людей, как и электростанции, где к тому же погасили котлы и сбросили пар во избежание взрыва. Каждого человека проинструктировали.

Начали первый этап подъёма. Положили автокраном трубу на П-образную опору, основание – на фундамент. Укладка прошла нормально. Бригада крепильщиков на местах. Стрела крана зачалена тросом за трубу. Дана команда начать подъём. Стало тихо… У всех огромное напряжение. Верхняя часть трубы медленно оторвалась от опоры и устремилась вверх. Достигла вертикального положения. Стрела крана прочно удерживала трубу. Крепильщики быстро захватили растяжки верхнего ряда и укрепили их к «быкам». Затем также быстро закрепили растяжки нижнего пояса. Кран по-прежнему прочно удерживает трубу, теперь она стояла на фундаменте и на растяжках. Все облегчённо вздохнули. Опасность миновала.

Трудно переоценить работу, проделанную строительным цехом по строительству и реконструкции завода. В первый же день прибытия на завод я понял, что без своего ремонтно-строительного цеха провести реконструкцию завода невозможно. Обещание министра создать при заводе строительный участок треста Ярославстрой было выполнено. Но очень скоро этот участок ликвидировали и деньги на оплату строительных работ с завода сняли. Сразу встали перед выбором: либо прекратить реконструкцию завода вообще, либо продолжить её своими силами, создав мощный строительный цех. Решил создать свой заводской цех и, пойдя на нарушение, обеспечить финансирование строительных работ за счёт основной деятельности. Для того времени это было очень рискованное и опасное дело, особенно для меня лично. Пришлось рискнуть.

Я часто думал, почему о нарушении бывшего директора или главного инженера сразу писали жалобы в правительство или контрольные органы страны, и ни одной жалобы или письма не написали про меня? Почему? Ведь все знали, что я делая крупные финансовые нарушения, за которые обычно снимают директора и привлекают к партийной ответственности и даже суду. И я находил ответ. Люди понимали, что я стараюсь делать только для них, только для коллектива. Первое, с чего я начал – произвёл ремонт дороги от черты города до завода, провёл освещение её. Последующие стройки убедили в этом всех. В меня поверили, и я говорю об этом с гордостью.

Из небольшой бригады строителей вместе с ростом завода набирал мощность и строительный цех. Всеми правдами и неправдами мы оснащали его машинами и механизмами. А достать их в то время было очень трудно. Нам никак не удавалось найти землеройные машины, и поэтому очень тяжёлые землеройные работы приходилось выполнять вручную.

Рос завод, рос цех, приходили на работу люди, не имеющие специальности. Учились. Осваивали специальность строителя. Становились полноправными членами заводского коллектива, болели за свой завод, за его успехи и неудачи, как и кадровый состав рабочих.

Начав с мелких строек и ремонтных работ – дороги от города до завода, расширения разгрузочной площадки на станции Данилов, цех с успехом провёл сложнейшие работы по строительству водопровода с оборудованием насосной станции и напорной башни в здании церкви. Строительство канализации и возведение очистных сооружений. Укладка под землю тепловых, энергетических коммуникаций, телефона. Строительство здания и столовой завода. Особенно сложную реконструкцию бывшего механо-сборочного цеха под сборочный цех, строительство механического, нового литейного, реконструкцию старого здания литейного цеха и приспособления его под заготовительный цехи, наконец, строительство железнодорожной ветки, соединивший завод с магистралью Северной железной дороги. И это не считая мелких работ по благоустройству завода, возведению центрального склада, пристройки к зданию электростанции, жилых домов и много другого.

Организация строительного цеха полностью себя оправдала. Проведение строительства и работы по реконструкции зданий обходились нам в три-четыре раза дешевле, чем проведение этих работ специализированными строительными организациями, не говоря уже о сроках выполнения и стоимости проектирования, которое выполнялось своими силами. Н.Н. Трофимова, Галаева, Сави, Топникову за выполнение и проектирование таких объёмов работ следовало бы наградить орденами. Но мы строили, а не афишировали свои стройки.

Строительный цех формировался из жителей города, как правило, не имеющих специальности. В составе его было и много бывших заключенных. Текучесть кадров в цеху была мизерной. Я отношу это на счет теплого человеческого климата, который сложился в коллективе. С руководителями цеха Галаевым и Трофимовым мы проводили постоянную работу – беречь кадры рабочих, внимательно относиться к людям, их просьбам и жалобам, не допускать конфликтных ситуаций, вовлекать рабочих в коллектив завода, обязательно привлекать ко всем общественным мероприятиям. Постоянно помнили, что строители – женщины это, как правило, матери-одиночки, с детьми. Все они имеют огороды, и в период посадки и уборки надо их отпускать с работы на два-три дня. На совещаниях и собраниях мы обязательно отмечали строителей, их труд, наравне с основным коллективом завода. О многих, пришедших после заключения, направляли ходатайства о снятии судимости. Все это, конечно, создавало теплую товарищескую обстановку в цеху. Люди чувствовали себя членами большого коллектива завода. Важную роль в сплачивании коллектива играли Трофимов и Галаев, постоянно заботясь о людях и спокойно осуществляли руководство работами. Не маловажным фактором была и высокая заработная плата, и система премирования. Мы старались не ущемлять строителей, и поддерживали их зарплату на уровне цеховых рабочих. А при работе в особо тяжелых условиях зарплата строителей была даже выше. Плюс к этому отличное дешевое питание в заводской столовой, возможность брать обеды домой, также создавали заманчивые условия работы на заводе. В Данилове лучших условий для строительных рабочих, чем у нас, найти было нельзя.

Изменения в руководящем персонале завода были проведены в течение короткого срока в первые месяцы моей работы. Было освобождено всего несколько человек, которые, кроме помехи производству, ничего не принесли. Я вообще не сторонник заменять работников за какие-то пустяшные нарушения, ошибки или помехи в работе, которые на производстве неизбежны. Людей надо воспитывать на этих случаях, уметь прощать и не таить на них зла. В результате настойчивой индивидуальной работы с руководящим составом, на заводе откристаллизовался дружный работоспособный коллектив, который, несмотря на самые неимоверные трудности, успешно выполнял государственный план и одновременно проводил реконструкцию завода.

За весь период моей работы не было ни одного месяца, когда бы мы не выполнили государственный план производства машин. Завод – сложный механизм, и секрет успеха состоит в том, чтобы все винтики этого механизма выполняли свои функции. И заслуга в этом принадлежит руководящему составу завода от бригадира до директора.

Когда говорят, что заслуга в выполнении плана принадлежит рабочим, это верно, но только частично. Нельзя забывать организующую роль руководителей и технических работников, особенно бригадиров, мастеров, старших мастеров, плановиков, технологов и начальников цехов. У них самая тяжелая и ответственная работа, непосредственно с людьми, исполнителями производственного процесса. С рабочими найти контакт совсем не просто, и не каждый на это способен, не каждый годен на эту роль. Бригадир и мастер- самые близкие рабочему человеку. Они дают задание, подбирают дело по силе и квалификации, такое, чтобы рабочий справился с ним, мог хорошо заработать, и в то же время выполнить план производства. В случае затруднения, оказать помощь, показать как надо быстро и точно выполнять задание. А в случае чего и защитить рабочего, ведь все бывает на производстве.

Я старался никогда не вмешиваться в подбор и расстановку кадров цехового персонала, полагаясь на зрелость и опытность начальников цехов. И следует сказать, что никаких конфликтов между цеховым персоналом и рабочими до меня не доходило, хотя я ежедневно бывал во всех сменах и зачастую по душам разговаривал с людьми. На оперативных совещаниях мы постоянно требовали от руководящего состава всех рангов самого заботливого и чуткого отношения к людям, подчиненным. В то же время в вопросах воспитания людей подчеркивали необходимость воспитания чувства ответственности за выполняемую работу и выполнение государственного плана.

Мы разработали для всего руководящего состава графики всего цикла производства, начиная с упорядочения вопросов снабжения материалами на каждую деталь машины с подсчетом итоговых цифр. Сколько, например, потребуется на текущий месяц листовой стали толщиной двенадцать миллиметров, какой должен быть переходящий остаток на следующий месяц. И так по каждому виду материала – на месяц, на квартал, на год. Это позволило упорядочить работу отдела снабжения и грамотно следить за бесперебойным обеспечением материалами, видеть перспективу и заблаговременно бить тревогу, если задерживается выделение фондов. Это очень существенное мероприятие для любого завода. Снабжение – это ключевой вопрос ритмичной работы заводского коллектива.

Самый крупный и сложный цех – механический, это сердце завода. Возглавлял его Николай Иванович Зайцев. Николай Иванович человек спокойный, уравновешенный, деловой и очень способный, с хорошим характером и добрым отношением к людям. В цеху у него всегда спокойно, идет работа, постоянный порядок. Люди работают без нервозности и надрывов, обстановка деловая. Цех большой, трудный, и требования к нему серьезные, но Н.И.Зайцев делает все разумно, расчетливо и глубоко продуманно. Так же работают его мастера смен и старший мастер.

Н.И. Зайцев систематически проводил мероприятия по повышению производительности труда рабочих, внедрению новой техники и технологии. Особенно много дала специализация рабочих на одной детали или выполнении одной операции. Специализация позволила использовать рабочих с низкой квалификацией, женщин, молодежь, пришедшую на завод. Позволила в короткий срок обеспечить им приличную заработную плату при высокой выработке продукции. И, пожалуй главное, не допустить дефицита в рабочей силе.. Ведь в Данилове не найдешь токаря, фрезеровщика, стропальщика, их просто нет – один завод в городе.

Меры по повышению производительности труда рабочих, проводимые Н.И. Зайцевым, за счет внедрения организационно технических мероприятий, позволили чуть было не ликвидировать целую смену рабочих. Благо мы провели работу по увеличению литья и заготовок.

Таким же был и начальник сборочного цеха Петр Иванович Зажигин. В прошлом – слесарь, но отличный организатор и руководитель. Как-то в личной беседе с Зажигиным я рассказал ему о системе сборки машин на заводах за границей. Поделился и своим опытом организации сборочных работ на поточном производстве.

– Вот такую систему надо внедрять у тебя в цеху. Сейчас мы даем комплект деталей на машину и поручаем бригаде собрать пилораму. Бригада подгоняет детали, зачищает заусеницы и различные отступления от чертежей, затрачивая лишнее время на сборку. Но нам надо подавать на окончательную сборку не детали, а готовые узлы машины, собранные и проверенные на специальных стендах с уже устраненными дефектами. Для проверки каждого узла машины надо изготовить такие стенды. Каждый узел должен собирать слесарь-сборщик. Он должен устранить все дефекты деталей, собрать узел, проверить его работу на стенде и подать на сборку машины. Бригаде сборщиков остается только крепить узлы на раме. Сборщик узлов быстро набьет руку на этом деле, что позволит использовать на главном конвейере слесарей с низкими разрядами. И самое главное, ускорить сборку и создать непрерывный поток сборки машин. Продумывай, Петр Иванович, такую систему и начинай внедрять ее у себя в цеху.

Зажигин понял, загорелся, и когда было готово здание сборочного цеха, он сразу организовал сборку машин по прогрессивной технологии. На потоке производилась только сборка машин из готовых узлов обкатка. Не удалось сразу поставить на поток и автоматизировать лишь линию окраски машины. Ее выполняли вручную.

По организации труда и технологии сборки сборочный цех стал передовым современным. Не каждый завод имел цех с такой организацией труда!

Сложным литейным цехом бессменно руководил Березин, то же из рабочих-литейщиков. Он отлично знал литейное производство. Его правой рукой был старший мастер Иван Александрович Козлов, пожилой рабочий, практик –литейщик и хороший руководитель. В цеху подавляющее большинство женщин – формовщицы и стерженщицы. Женщины – контингент сложный. Работают хорошо, но бывает и по настроению… Если дома все хорошо, то и на работе ладно А если дома что-то не ладится, тогда, как говорят, «хоть святых выноси»… Но Березин и Козлов с ними ладили, и в цеху обычно была мирная обстановка.

Я хорошо понимал, что для женщин здесь тяжелый труд. Он должен и хорошо оплачиваться. Сделал все, чтобы подтянуть зарплату литейщиц до уровня ведущих профессий. Ведь не от хорошей же жизни женщины шли на эту тяжелую и не престижную работу. И негоже платить за нее гроши.

В трех основных цехах завода руководители были из рабочих, не имели технического образования, но были отличными практиками, способными успешно руководить людьми и процессом производства. Сравнивая данные о выработке продукции, процент брака, уровне оснащенности производства, дисциплине, организации труда и другим показателям, я убеждался, что наши цеха работали, не уступая столичным заводам, а по многим показателям даже опережали их.

Внедрением передовой технологии и организации труда занимался технический отдел завода, работавший в непосредственном ведении главного инженера Николая Серафимовича Молодцова. В отделе были инициативные работники, проводившие большую и серьезную работу по организации труда, оснащения производства приспособлениями, механизмами, инструментом, рациональной расстановкой оборудования и, можно безошибочно сказать, всеми техническими вопросами, включая нормирование. Работы в отделе был «непочатый край». И трудность состояла в том, что завод непрерывно строился, наращивал объемы производства машин и одновременно реконструировался. Все эти дела не давались легко, а требовали постоянных усилий от инженерно-технической службы и рабочих.

Наиболее видными работниками технической службы, вложившими в завод много сил, энергии, настойчивости, были Николай Михайлович Зыков, Павел Федорович Мягков. Очень серьезную, сложную и ответственную работу по техническому нормированию возглавлял Владимир Павлович Дмитриев. Это были патриоты завода, бессменно проработавшие на нем до пенсии.

Бессменным диспетчером завода был у нас Василий Пыльцын. Это человек тяжелой и удивительной судьбы. Попав в первые дни войны в плен, он до конца войны был в немецких лагерях, испытал все ужасы плена, голода, холода, издевательств. Плен его не сломил – выжил. Но память от лагерей осталась на всю жизнь. Систематические простуды деформировали его фигуру, и он ходил как-то изогнувшись, правым плечом вперед. Работник он был отменный, добросовестный, трудолюбивый. Особенно ему было тяжело в первые месяцы после моего приезда, кода отлаживалась система ритмичного ежедневного выпуска машин. От цехов требовалось обеспечить ежедневную подачу деталей на сборку, а мастера смен, бригадиры, начальники и снабженцы работали кое-как, не соблюдая производственной дисциплины и необходимого ритма в работе. Пыльцыну в то время приходилось «выколачивать» детали от цехов, корректировать планы работы смен, тормошить снабженцев, транспортников, начальников. Это было тяжелое время, особенно для диспетчера. Я считаю, что огромная заслуга Пыльцына в налаживании ритмичной работы цехов и введении производственной дисциплины выпуска деталей машины.

Жена Пыльцына, Елена Алексеевна также работала на заводе. Она была бессменной заведующей детского садика. Подобрала очень старательный и любящий детей коллектив воспитателей и обслуживающего персонала. Жалоб и претензий со стороны родителе и проверяющих организаций мы никогда не имели. Детсад считался лучшим в городе, образцовым. Выглядел он, как игрушка. Окрашен внутри и снаружи в яркие цвета, ухоженная прогулочная территория также была огорожена ярко окрашенным штакетником. Детский садик отмечал все праздники, проходившие очень весело и забавно, с маскарадами. Особенно новогодняя елка. Повариха наряжалась в деда Мороза, воспитательница – в Снегурочку. Рабочие завода рубили пушистую елку, электрики мастерили разноцветные электрические гирлянды, развешивались игрушки. Помещение украшалось и превращалось на несколько дней в сказочный теремок. Целый день шли игры, танцы, выступления самих детей. Выпускники детского садика подрастали, приходили работать на завод и с большим уважением относились к Елене Васильевне Пыльцыной.

Сколько удивительных людей работало на заводе! Умных, увлекающихся, начитанных, инициативных! Один модельщик Купич чего стоит! Я только что прибыл на завод. Вечером сижу, просматриваю бумаги, входит Иван Купич с чертежом в руках:

– Извините. Хочу спросить Вас, как сделать эту деталь. Понять не могу.

Деталь – прямоугольная полоса, изогнутая с переменным шагом по спирали. Чертёж сложный, запутанный стрелками размеров и сгибов деталей. Объяснил. Не понимает. Вырезал ленточку из бумаги, изогнул в спираль. Положил на стекло стола. Показал на примере, как производить замеры.

– Понял?

– Спасибо.

Впоследствии мы подружились. Я часто заходил к нему в цех. Как-то я напомнил ему этот случай.

– Зачем ты тогда зашёл ко мне с чертежом?

– Да хотел посмотреть, смыслит ли новый директор в чертежах!

– Ну как, убедился?

– Да. Убедился. Смыслит, – ответил он смеясь.

Купич был очень квалифицированным модельщиком. Прекрасно читал чертежи. Разбирался в литье и тонкостях литейного производства. В свободное время дома он мастерил скрипки. Не для продажи, для себя, коллекционируя их. Уверял, что обязательно добьется такого же звучания, как у скрипок знаменитого итальянского мастера Страдивари, известного всему миру. Откуда Купич появился на заводе? Мне так и не удалось выяснить наверное, война забросила…

Впервые вопрос об оплате строительных работ остро встал в конце первого года моей работы, когда были сняты выделенные на строительство деньги. Главк по моей просьбе смог изменить только штатное расписание завода и ввести в штат ремонтно-строительный цех. Денег же на оплату строительства получить не удалось, хотя к этому времени мы развернули кое-какие работы. Мои коллеги, бухгалтер и плановик, отвечающие за правильность и законность расходования средств, решительно запротестовали против незаконных расходов на реконструкцию и строительство. Со всей остротой встал вопрос, что делать? Положение осложнилось. Решил провести с коллегами деловой принципиальный разговор: либо прекратить работы по реконструкции и оставить работать завод в существующих условиях, либо продолжить работы по восстановлению завода и улучшению условий труда, и при этом изыскивать у себя деньги на эти цели. Разговор состоялся длительный и принципиальный. Они боялись нарушения закона и личной ответственности. Я убеждал их, доказывая, что есть возможность получить большие сверхплановые прибыли за счет снижения себестоимости продукции, и не обязательно перечислять эти средства государству, можно вкладывать их в завод. При это я приводил примеры, что следует предпринимать и какой эффект мы получим от вложения этих денег в завод. Доводы были убедительными, и первым сдался главный бухгалтер, а за ним и начальник планового отдела завода. Первые месяцы они очень волновались. Это вполне естественно. Оба честные квалифицированные работники, привыкшие строго выполнять инструкции. Я понимал их опасения и энергично и настойчиво осуществлял мероприятия по снижению себестоимости производства и повышению эффективности работы всех участков завода, и в первую очередь – перевыполнению государственного плана.

Вспоминаю, как ждали мы первый месячный баланс. После нашего разговора бухгалтерия закончила его в десять вечера. Но мы сидели и ждали его. Наконец улыбающийся главбух торжественно положил на стол баланс и доложил:

– Давно таких хороших результатов завод не имел.

Я смело заметил:

– Подожди, Дмитрий Никанорович, еще не такие результаты будут!

Все затраты на строительство и реконструкцию полностью перекрывались полученной сверхплановой прибылью завода. Мы с главбухом внимательно проанализировали все затраты. Оказалось, что много средств затрачено на, так называемые, непроизводительные расходы: штрафы за простой вагонов, несвоевременный возврат тары, задержку платежей и прочие.

Собрали совещание. Резко раскритиковали виновников и потребовали подобную расхлябанность немедленно прекратить. Такое совещание на заводе было проведено впервые, и оно дало результаты. Подтянуло работу персонала. Я никогда не наказывал виновных снижением выплаты премий и прогрессивки, но ругал крепко. Боялись.

Условились с главбухом установить самые хорошие отношения с банком. Своевременно расплачиваться за кредит, немедленно переводить перечисления средств по платежам в бюджет и прочим расходам. Ввёл новинку – к балансу давать пояснительную записку о принятых мерах по укреплению финансового положения завода, чем банк был очень доволен. Последующие балансовые отчёты показывали, что завод прочно укрепил своё финансовое положение. На нашем расчётном счету стали числиться постоянно крупные суммы денег. В результате проверки наличия средств в банке у наших покупателей дебиторская задолженность снизилась до нуля. Всё это позволило банку зачислить завод в число стабильно и хорошо работающих предприятий. Это важный показатель хозяйственной деятельности.

На заводе росли прибыли, но росли и расходы по оплате работ по реконструкции и строительству. Каким-то путём руководство банка «пронюхало», что завод, лишившись специальных ассигнований на строительство, продолжает строить во все больших объёмах и оплачивает работы за счёт основной деятельности. Скандал! Банк о таком чрезвычайном происшествии доложил в райком партии. О моём вызове в райком узнал главбух, сообщил начальнику планового отдела, и они с испугом ждали моего возвращения из райкома, ожидая наказания и меня и их, как соучастников «преступления».

Разговор в райкоме был долгим напряжённым. Мне удалось убедить секретаря райкома и управляющего банком, что деньги мы добываем сами, за счёт проведения внеплановых и не предусмотренных государством мероприятий. Это наша инициатива. За счёт проведения этих мероприятий мы получаем дополнительные прибыли, которые и вкладываем в завод. Управляющий банком Галаев подтвердил, что завод стал работать стабильно, плановую прибыль и платежи вносит своевременно. Секретарь райкома и управляющий банком поняли положение завода, всю ответственность за нарушения возложили на меня, ограничившись устным предупреждением. Я понял, что банк больше не будет вмешиваться в наши дела, если мы будем образцово работать и не нарушать требования банка, то есть держать финансовую деятельность «в ажуре». А за этим я сам следил постоянно!

После возвращения из райкома первыми меня встретили главный бухгалтер и начальник планового отдела.

– Ну, как? Скандал? Крупный? Наказали?

– Нет. Наоборот, поняли, что всё мы делаем по-хозяйски.

Работники Главка и Министерства нас постоянно контролировали и довольно часто приезжали на завод. Я «не передоверял» их никому. Водил по цехам, стройкам, территории, рассказывая и показывая над чем мы трудимся, как совершенствуем производство, как выполняем план. При этом очень подробно рассказывал о наших планах и бедах, в чём нужна помощь Главка и Министерства, хотя я хорошо понимал, чем может помочь заводу прибывший рядовой инженер-технолог или инженер по технике безопасности. Но всё равно пусть знают и понимают трудности, при случае расскажут руководству… Представители приезжали к нам с удовольствием, мы их принимали по-дружески.

Помню один характерный случай. Только-только был организован стройучасток треста «Ярославстрой». Тут же появилась женщина, инженер-инспектор из «Архстройконтроля» Ярославля с проверкой хода строительства корпуса заводоуправления. Зашла ко мне доложить результаты. Состоялся деловой, перешедший в дружеский, разговор. Тогда с нас сняли деньги и строительство прекратили. Однако она появилась опять на заводе.

– Что же, – с улыбкой заметила она, – деньги сняли, а строительство идёт?

Пришлось рассказать ей все наши беды.

– Вы молодец! Не побоялись ответственности, продолжаете строить! Что ещё строите? Пошли, посмотрим. Я ведь до инспекторской работы сама вела крупные стройки в Ярославле. Может, чем и помогу вам, у меня большой опыт.

Бывая в Данилове, она обязательно наведывалась на завод, помогала советами. Радовалась нашим успехам. А ведь вполне имела право оштрафовать нас и прекратить строительство. Вот что значит хорошие отношения с представителями вышестоящих организаций!

После разговора в райкоме, о котором я подробно рассказал только главному бухгалтеру и начальнику планового отдела, они в какой-то степени успокоились и осмелели. Объёмы строительства и реконструкции значительно расширились. Быстрыми темпами возрастали и расходы на оплату проводимых работ. Поэтому всё своё внимание пришлось сосредоточить на получение дополнительной прибыли во всё возрастающих объёмах. Задача не из лёгких – постоянно продумывать проводимые мероприятия и считать, считать, считать…

В общем пришлось поработать «весовщиком», всё время уравнивая на весах получаемую прибыль с затратами на реконструкцию. Допустить неуравновешенность этих данных было невозможно. Этими же уравнениями пунктуально занимались главный бухгалтер и начальник планового отдела и все их работники, хотя и не все понимали, зачем это было нужно.

Бывали и анекдотические случаи. Приходит в панике главбух.

– Что делать, Евгений Тихонович? Не хватает расходов на материалы – в балансе получается очень низкая себестоимость пилорам!

– Дай мне часа полтора, найдём расходы. – вызываю начальников цехов, – Что-то упустили в издержках производства!

Срочно проверяют всё, остатки, склады, корректируют… Наконец звонит бухгалтер:

– Всё, теперь достаточно. Спасибо!

Но бывали и другие моменты, особенно при наших крупных стройках, когда расходы по строительству значительно превышали возможные оплаты. Тоже скандал! Но выход находили, и баланс за месяц всегда выходил блестящим. Но в следующем месяце обязательно поправляли. В таких случаях я всегда вспоминал поговорку «Хочешь жить – умей вертеться!»

Следует заметить, что на прямые подлоги мы никогда не шли. Уголовщина недопустима. Мы искали только такие решения, которые любой бухгалтер-инспектор признал бы законными. А для этого требовалось хорошо знать состояние производства, отчётность, учёт и действующие инструкции и законы.

Трудно, очень трудно складывалась «добывание» средств на реконструкцию завода. Далеко не каждый завод пошёл бы на такой риск. Можно ли считать действия завода по привлечению средств на оплату работ по реконструкции в своём собственном хозяйстве преступлением? Я считаю, что нет. И вот почему.

Ни Главк, ни Министерство не планировали нам задания по реконструкции, хорошо зная, что у завода денег на эти цели нет. Мы проводили реконструкцию по своей инициативе, за счёт чего получали сверхплановую прибыль. Почему же полученная сверхплановая прибыль должна перечисляться государству, если рабочие трудятся в тяжелейших условиях, не допускаемых законом? А условия труда были действительно ужасными. Мы получали директивное указания и постановления об улучшении условий труда без выделения средств на их проведения. А если и предусматривались по колдоговору какие-то мероприятия, то выделялись гроши, в то время, когда необходимы были сотни тысяч рублей. Попытки доказать несостоятельность такого положения ни к чему не приводили. Нас просто не понимали или не хотели понять.

Надо сказать, что все меры по строительству и реконструкции очень тщательно продумывались и всесторонне рассматривались со всех точек зрения: и возможности увеличения объемов производства, и снижение себестоимости продукции, и улучшение условий труда рабочих, и, наконец, возможности выполнить работы с минимальными затратами. Помимо внедрения мероприятий, требующих значительных затрат по их осуществлению, завод проводил много мероприятий повышающих производительность труда без каких-либо денежных затрат. Так, например, расширили формовочный платц в старом литейном цехе, что позволило в полтора раза увеличить объем литья, не затрачивая ни копейки на проведение этого мероприятия. Или в механическом цехе ввели новую систему. Раньше токарь, придя на работу, шёл за своими заготовками в инструментальный, точил резцы и выполнял другие операции по подготовке к работе. А теперь, с самого начала смены, всё у него было под руками. Заготовки лежат у станка, запасы резцов в шкафчике – бери с разу начинай работу. А это полтора – два часа рабочего времени. Затраты на внедрение системы мизерные, а повышение производительности труда в цехе на 18-20%. Таких беззатратных мероприятий мы проводили очень много, отсюда и сверхплановая прибыль и увеличение количества выпускаемых машин.

Вообще, если творчески рассматривать весь процесс производства, то всегда можно найти множество возможностей улучшения и удешевления процесса труда. А это верный путь повышения эффективности любого производства.

Данилов – небольшой русский город, в 60 км от Ярославля. Через него проходит Северная (Ярославская) железная дорога. Все поезда останавливаются в Данилове. До электрификации дороги здесь менялись паровозы. Было мощное паровозное депо и развитое железнодорожное хозяйство. В городе проживало много работников железной дороги – машинисты, помощники машинистов, кочегары, работники службы пути, станционного хозяйства. Они в какой-то мере и определяли всю общественную жизнь города.

Электрификация дороги внесла существенные изменения. Появление электровозов привело к сокращению паровозов и переводу их в восточные районы страны. С ними уехали и многие железнодорожные бригады. Заметно сокращалась численность работников, обслуживающих железнодорожный узел и службу тяги.

Много лет Данилову просто не везло в своем развитии. Город не имел электроэнергии, действовала только маломощная дизельная электростанция, которая еле-еле «тянула» освещение жилых домов. Только отсутствием в Данилове энергетической базы и объясняется недостаток в нем промышленных предприятий, нормального развития городского хозяйства и культурного развития.

В городе деревянные рубленые дома крестьянского типа с палисадниками, огородами, садами и двумя-тремя стадами коров, принадлежащих жителям. Конечно, городского водопровода и канализации нет и в помине. В начале войны в Данилов эвакуировали из города Торжка механический завод, имевший в своем составе литейный, механический и ремонтный цеха. Так как в городе не оказалось ни одного промышленного здания, в котором можно было бы разместить завод, ему отдали строения машино- тракторной станции с навесами, сараями. Эти помещения были совершенно не пригодны для размещения производства.

Стояла лютая зима с крепчайшими морозами, вьюгами и снегопадами. Коллектив, прибывший с заводом, в тяжелейших условиях перетащил со станции станки и оборудование, утеплил сараи и навесы, пустил в работу дизельную электростанцию и начал работать. Станочный парк не позволял делать оружие. Поэтому денег на развитие заводу не давали, и он вынужден был отливать и продавать примитивную продукцию – сковородки, печные плиты, вьюшки, дверки и прочую продукцию для населения, влача жалкое существование и перебиваясь с «хлеба на квас». Хозяйственное руководство на заводе не задерживалось, и частая смена руководителей к хорошему не приводила. Завод в развитии своем стоял на месте, какого-либо влияния на жизнь города и его прогресс не оказывал. Данилов заметно отставал от других городов, но жизнь не стояла на месте. Школы делали свое дело. Они, и только они, более всего оказывали влияние на культурный рост населения. Действовал закон об обязательном среднем образовании. Школьники оканчивали школы, часто поступали в институты, техникумы, училища, профессиональные школы Ярославля, Вологды, Ленинграда, Москвы. Заканчивали их. И хоть незначительная часть, но все-таки возвращалась в отчий дом. Работали учителями, врачами, агрономами, квалифицированными рабочими. Было трудно с устройством на работу, но интеллегентный состав рос. Численный состав города рос главным образом за счет переселения в город жителей деревни. Они сохраняли свои привычки, нравы, быт и заметно отличались от коренного населения.

Как-то в воскресенье мы с А.И.Сидориным заглянули в магазин. Была вторая половина дня, и в магазине народу не было, так как все основные покупки жители уже сделали с утра. Вслед за нами вошла пара. Он- среднего роста, в полушубке, валенках с галошами и треухе. Она заметно моложе мужа, в черном плюшевом жакете. Держится сзади мужчины, след в след. Подошли к прилавку. Он впереди, она сзади. Оба рассматривали витрину с товаром – она из-за плеча мужчины. Подошла продавщица. Мужчина, жестом руки с оттопыренным большим пальцем, показав на спутницу, спросил:

– На бабу штаны есть?

Продавщица, опытным взглядом осмотрев женщину, ответила:

– Есть.

– Покажите.

Продавщица выложила перед ним на прилавок женское трико. Мужчина, взяв трико обеими руками, поднял его и начал внимательно рассматривать, переворачивая во все стороны. Женщина продолжала стоять сзади, тоже с любопытством рассматривая вещь. Ей мешала голова мужчины, и она то с лева, то с права через плечо мужа разглядывала покупку, предназначающуюся для нее. Закончив внешний осмотр, мужчина положил трико на прилавок, и стал пробовать пальцами на ощупь качество материала, Женщина, изогнувшись, уже сбоку следила, как он во всех частях проверил качество материала, из которого они были сшиты.

Мы с Сидориным стояли поодаль, с любопытством наблюдая эту сцену… Наверное качество вещи мужчину не удовлетворило. Он отодвинул трико к продавщице, сказав только одно слово: «Возьмите». Повернулся и молча пошел к выходу. Она засеменила за ним, также следуя след в след. Когда странная пара вышла из магазина, мы громко расхохотались. Продавщица, поняв причину смеха, также заразительно засмеялась.

– Вам, наверное, странно видеть таких покупателей? Это «хозяин». Он глава семьи, все решает сам. Покупает только сам для всех членов семьи. Наверное недавно перебрался из деревни в город.

Сидорин со смехом заметил: «Качество материала его смущает. Прочность мала!»

Как-то ко мне зашли родители одного парня, которому не хватало двух месяцев до восемнадцати лет, и отдел кадров отказал ему в приеме на работу. Я попросил кадровиков сделать исключение и принять его учеником. Со временем парень освоил профессию, хорошо работал, а мы с его родителями, встречаясь в городе, раскланивались, как знакомые.

Прошел год-полтора. И вновь наведались ко мне родители этого парня. Начали с извинений, что отрывают меня от дел, но вопрос у них особенный, срочный… Были они в своей деревне на свадьбе у родственников. Увидали там девушку, которая так хорошо плясала, что очаровала всех гостей. И им она очень понравилась. И так понравилась, что решили они просватать ее за своего сына.

– А он видел ее? Знаком с ней?

– Нет, не видел. Но мы о ней рассказали ему. Он не возражает. За девушкой многие ухаживают. И свои деревенские ребята, и из другой деревни. Уведут девку, и глазом не успеем моргнуть. Вот мы и решили просватать ее, и просим Вас, чтобы Вы поехали с нами и сказали несколько слов о нашем сыне. Что он хороший работник, не пьяница и человек трудолюбивый.

Я оторопел, не зная, что ответить. Водитель, сидевший у меня и слышавший весь этот разговор, вмешался:

– Поедемте, Евгений Тихонович! Вы ведь наших деревенских обычаев не знаете, сватовства никогда не видели. Вот и посмотрите. Интересно! Славка – парень хороший, стоящий!

– Ладно, договорились.

Мне было очень интересно посмотреть, как происходит сватовство, я этого обычая никогда не видел, только читал о нем. Удивительно! Молодые люди, друг друга никогда не видавшие, и не знающие, вдруг сразу решают совместно жить и построить семью! Любопытно! В наше-то время! Меня одолело любопытство.

– Поехали!

Из Данилова выехали как только начало смеркаться. Половину дороги проехали нормально, но вдруг началась метель. Впереди в свете автомобильных фар – светлая полоса и падающий снег. Доехали не без приключений, пришлось вытаскивать машину из придорожной канавы. Приехали в деревню с опозданием, замерзшие, все в снегу.

Вошли в дом. Невеста, видимо заждалась сватов, замерзла и сидела на лежанке у русской печи. Увидев входящих, спрыгнула с печи, и спряталась за нее, задернув занавеску. Вошли. Разделись. Познакомились. Хозяева жили одни, мать и дочь. Мать – еще не старая, приветливая женщина. Предложила сесть. Удивилась, как удалось доехать до деревни – ведь идет снег и замело все дороги.

Родители обоих сторон оказались знакомыми. Завязался разговор. Из-за печи вышла невеста в красивом платье, причесана, в чулочках и туфельках на каблуках. Довольно смело поздоровалась со всеми за руку. Ей освободили место рядом с женихом. Мать жениха вытащила из привезенной сумки бутылку водки, разрезала на дольки соленый огурец. Хозяйка поставила на стол стаканы и ржаной хлеб. Налили. Выпили за знакомство. Невеста и жених от вина отказались. После выпивки разговор оживился. Мать жениха торжественно объявила о цели приезда: «Будем Вашу дочку сватать!»

Другая сторона, как я понял, была уже в курсе дела. Приготовилась и ждала сватов. Но жених времени не терял, и под разговор родителей пожимал руку невесте. Мать невесты говорила, что она не неволит дочь выйти замуж, что она еще молода и успеет «выскочить». Что решать дочь должна сама, как решит, так и будет. Тем временем налили по второй. Прежде, чем выпить, отец спросил сына, нравится ли ему невеста.

– Да, нравится!

Мать задала тот же вопрос дочери. Та смело ответила:

– Да. Нравится!

Все подняли стаканы, поздравив молодых. После обоюдного заявления жениха и невесты, обе матери засуетились, подавая на стол заранее подготовленные закуски, водку и вино для молодых. Меня удивил пятиминутный момент сватовства. Удивило и другое. Все окна занавешены, телефона нет. Но как по команде, неизвестно кем переданной, стали входить один за другим родственники. Входят – бутылку на стол. Здороваются. И в полной уверенности, что сватовство состоялось, поздравляют родителей и молодых. За какой-то час решен вопрос жизни молодых! А затем деревенская пирушка далеко за полночь.

Возвращаться домой, как мы намечали, нечего и думать. На улице метель. Снег идет и идет. Решили заночевать. Один из родственников пообещал мне:

– Не беспокойтесь. Утром заведем трактор и дотянем вас до Данилова.

А один из гостей пошутил:

– У нас в деревне такой обычай: просватают девку, сваты станут уезжать, так их непременно побьют за околицей деревенские ребята. Не езди в чужую деревню за невестами! Свои женихи есть!

Нас эта учесть миновала. Такие случаи и картины в Данилове не были редкость. Но со временем их становилось все меньше. Культура города росла, проникая во все слои населения.

С вводом в эксплуатацию железнодорожной ветки завод продолжал получать дополнительные прибыли за счет механизации погрузочно-разгрузочных работ, позволивших высвободить значительное число грузчиков, шоферов, автомобилей. Изменилась вся жизнь завода Исчезла суматоха и напряженность в работе, связанные с оформлением и отправкой грузов, тяжелыми транспортными работами. Ветка изменила всю работу транспортного цеха. Прекратилась суета у заводских ворот и в гараже, в бухгалтерии, где оформлялись доверенности, справки и другие документы на получение и отправку грузов. Все как-то сразу притихло и стало непривычно спокойно.

Готовую продукцию двое рабочих спокойно грузили на железнодорожные платформы. Спокойно проходила разгрузка платформ с металлом, углем, коксом, инертными материалами прямо в заводские склады. В первый же месяц завод получил значительное снижение затрат на транспортные расходы и экономию фонда заработной платы. И в целом по заводу – заметное снижение себестоимости продукции. Все это очень радовало.

Но это был еще не предел, это был только первый шаг, Обсуждая баланс, мы считали, что в последующие месяцы эффективность работы железнодорожной ветки значительно возрастет.

На железнодорожной ветке, несмотря на ее официальную приемку в эксплуатацию, мы держали двух рабочих – нужно было поддерживать порядок на переездах через городские дороги, проверять пути. Всеми этими работами продолжал руководить наш путевой мастер.

Как-то позвонил начальник Управления Северной железной дороги и поинтересовался, как работает ветка. Порекомендовал передать ее на баланс Северной дороги и снять ответственность завода за состояние пути, что мы и сделали по завершению всех работ. Комиссия Северной дороги приняла ветку без замечаний.

Значение железнодорожной ветки для завода переоценить нельзя! ЕЕ строительство полностью окупилось в небывало короткий срок. Значение ветки было также велико и для развития города, что подтвердилось в последующие годы.

Завод хорошо закончил хозяйственный год, перевыполнив по всем показателям удвоенный план и подготовив производство к новому году. Прогрессивная оплата в размере сорока процентов от основной заработной платы выплачивалась работающим регулярно. Завод работал ритмично, как часовой механизм, без срывов и остановок, без напряжения. Однако, при всей стабильности работы, меня очень волновала перспектива на будущее, которая представлялась мне в самом мрачном свете.

Все, убаюканные радостным настоящим, не задумывались о будущем, а оно совсем не радовало. Электрификация города, о которой так много говорили, пока не подавала никаких надежд. Мы находились на грани допустимого потребления электроэнергии. Заводская электростанция, несмотря на ее реконструкцию и двойное увеличение мощности, работала на пределе своих сил. Это был результат увеличения вдвое производственного плана завода и резкого увеличения станочного парка. Дальнейшее увеличение мощности электростанции по многим причинам не представлялось возможным. Строительство новой мощной электростанции Совнархоз не разрешит, так как это большие затраты. Но главное, предстоящее проведение электрификации и подключение города к государственной сети. Значит в ближайшие два-три года всякое расширение производства полностью исключается.

Понимая обстановку, я очень переживал, но старался никому об этом не говорить и не портить настроение людям. Положение бесперспективности меня очень беспокоило и порождало мрачные мысли – так ли необходимо мое дальнейшее пребывание в Данилове? Передумал все основные работы по реконструкции завода завершены. Кадры руководящего состава укомплектованы. Люди научились работать, правильно мыслить, разумно принимать решения. Завод полностью укомплектован квалифицированными рабочими, дисциплина высокая, люди любят свой завод. Замена мне есть. Что мне мешает уйти? Ничего. Я полностью сдержал слово, когда-то данное министру, и оставляю завод полностью реконструированным с хорошим спаянным коллективом. Пришел к твердому решению- надо возвращаться в Москву.

Я был еще молод, полон сил и энергии, рвался к серьезной созидательной работе. Сидеть и ожидать электрификацию города и ничего не делать, а только подписывать приказы и распоряжения – меня это совсем не устраивало, это не для меня.

Начал готовиться к отъезду. Решил доверительно переговорить с начальником планового отдела Александром Ивановичем Шестериковым. Он был уже в преклонном возрасте и мечтал перейти на пенсию.

– Я только и ждал, когда Вы соберетесь уехать в Москву, чтобы отбыть с завода вместе с Вами. Поеду на Волгу в Рыбинск к дочери. Она давно просит меня переехать. Я привык работать с Вами. Работал, как за каменной стеной. Верил в Вас, в Вашу смелость, порядочность, честность. Вы смело шли на финансовые нарушения, открыто, не прячась, не таясь, не скрываясь ни от кого. Я проработал на производстве более полувека и впервые встретил такого директора.

– А чего нам бояться, Александр Иванович? Мы не личную дачу строили, а государственный завод. Правда, нарушали кое-что, но без этого не бывает.

– Да, – засмеялся Шестеряков – помню вашу присказку: «До смерти не убьют, выговор дадут. Но выговор не грыжа, а ней прожить можно…»

Николай Серафимович Молодцов по-моему чувствовал, что я собираюсь распрощаться с заводом, но воздерживался от разговора на эту тему. Я тоже не заводил с ним разговор, боясь категорического отказа принять от меня дела и занять должность директора завода. Это я знал из прошлых его высказываний. Другой лучшей кандидатуры я не видел, а его отказ осложнил бы мой отъезд.

С главным бухгалтером состоялся совершенно неожиданный разговор не о моём, а об её отъезде из Данилова. Я знал, что она взяла на воспитание из детского дома двух маленьких девочек и удочерила их. Когда я сказал ей, что собираюсь вернуться в Москву, она тут же ответила:

– Я уеду раньше Вас.

– Почему вы так решили?

– Я не хочу, чтобы мои крошки узнали, что они приёмыши, а я – их не родная мать. Уеду подальше, на Украину.

Она договорилась с одним сахарным заводом на Украине и получила приглашение на должность главного бухгалтера. Завод помог ей достать вагон, погрузить пожитки, установить детские кроватки. Провожать семейство пришло много заводских товарищей. Через несколько дней проводили и Шестерякова в город Рыбинск на Волгу, о которой он так мечтал.

Однако, освободится мне от занимаемой должности, оказалось совсем не просто. Дело в том, что основной костяк Совнархоза прибыл из Москвы. Это были крупные руководители министерств, которых направили на работу, не считаясь с их желаниями. Семьи их остались в Москве, не желая менять столицу на Ярославль. Учитывая тягу руководителей Совнархоза к возвращению в Москву, Обком партии вынес строгое решение, запрещающее возврат без разрешения Совнархоза и Обкома. Это решение распространялось и на директоров и главных инженеров заводов.

Я решил на конфликт не идти. Зачем? Проделать такую работу в Данилове и возвратиться «битым» в Москву? Начал подавать заявления об освобождении от должности начальнику управления Орлову одно за другим. Секретарь мне их торжественно возвращала с короткой резолюцией поперёк листа «Отказать. Орлов.» Коллекцию их храню дома в личной папке. Мне этот обмен посланиями с Орловым надоел. Написал заявление Фетисову и пошёл к нему на личный приём.

Иван Иванович Фетисов помог. Разрешил увольнение и выезд в Москву, что подберу кандидата на свое замещение. Лучшей кандидатуры, чем Николай Серафимович Молодцов, я не видел. Молодцов отчаянно сопротивлялся, но Управление так остро поставило вопрос, что он был вынужден дать согласие. Наконец-то вопрос мой был решён, я свободен! Это быль июнь 1960 года.

Прошло более 30 лет после завершения моей работы в Данилове. За это время на заводе поменялось несколько директоров и главных инженеров. Многие мои товарищи ушли на заслуженный отдых, немало выбыло из жизни. Все эти годы я поддерживал связь с заводскими товарищами, поздравлял их с праздниками и ограничиваясь телефонными разговорами. Связь с заводом в последние годы несколько ослабла – время делает своё дело.

Неожиданно получаю телеграмму «Руководство Даниловского машиностроительного завода приглашает Вас принять участие в торжествах по случаю пятидесятилетия завода. Торжественный вечер состоится... Директор завода…» Вечером звонок по телефону. Звонит Семёнов В.А.

– Приезжай на пятидесятилетие завода. Обязательно. Большой праздник на заводе. Тебя ждут погода у нас хорошая, тепло. Встретим.

Собрался. Поехал. Дорога известная: Ярославский вокзал, пять часов пути и Данилов. На перроне улыбающийся Семёнов В.А., знакомые лица. Помнят. Здороваются. Приветствуют. Вышли на площадь – ожидает японский микроавтобус «Тайота». Подумал, что, видимо, завод хорошо живёт, разбогател, на импортных машинах ездят!

Попросил водителя показать город. От станции к центру город мало изменился. Те же деревянные домишки, правда, нет прежних развалюх. Отремонтированы. Окрашены и дома, и заборы. Не то, что в моё время. Приближаемся к заводу. А это уже другой город… Улицы прямые, современные, широкие, заасфальтированы, с тротаурами и газонами, застроены современными жилыми жомами. Два города – старый и новый. Новый – неузнаваем, белый, чистый, со сверкающими витринами и окнами. Создаётся впечатление, что новый город наступает на старый, а старый, пока ещё держится, сопротивляется и не сдаётся.

Семёнов, Молодцов и Ерёмин живут в одном доме, на одной лестничной площадке, в доме, ещё нами построенном. Все трое на пенсии.

Участок против завода застроен многоэтажными современными жилыми домами, благоустроенными, с газом, ванными и центральным отоплением. О таких домах мы только мечтали. Всё это меня очень обрадовало: и дома, и широкие улицы, и магазины с современными витринами. Подумал, что не пропал наш труд в становлении завода, расширении производства и превращения завода в крупного производителя машин.

В.А. Семёнов, выйдя на пенсию, продолжает трудиться. Вот неуёмный характер! Организовал на заводе садовое товарищество. И со своей организаторской хваткой вовлёк в садоводство весь завод. Развёл сады. На той самой заболоченной пойме реки Пеленды, по которой мы когда-то и таким трудом прокладывали водопровод. Деревья в садах уже большие, плодоносные – яблони, вишни, сливы. Многие на своих участках держат кур, кроликов, разводят цыплят, выращивают цветы. Это великое дело для рабочих завода. Молодцы!

Н.С.Молодцов тоже на пенсии. Долго и серьёзно болел. Поправился. Сейчас всё внимание отдает воспитанию внука. Н.П. Ерёмин, как ушёл на пенсию, тоже долго болел. Видимо, сказалась не простая работа главным механиком. Увидев меня, вышла бывший секретарь завода Александра Алексеевна Желтова.

– Постарели мы с Вами. Да, когда Вы приехали, я уже была не молодая. Думала – замените. Ведь у всех директоров секретарши – молоденькие! А Вы ко мне всегда относились с уважением, доверяли во всём. Я тоже во всём старалась Вам помочь.

Мы долго вспоминали прошедшие годы, пока Семёнов не скомандовал: «Пойдемте осматривать завод!»

Новая проходная. Пожилой вахтёр. Семёнов спрашивает:

– Ну как, бывшего директора Прочакова пропустим без пропуска?

– Ну как же! Вас, Евгений Тихонович, помнят и часто вспоминают. Проходите, пожалуйста.

– Неужели помнят? – подумал я.

Завод изменился. Вместо шлаковых дорог кругом асфальт. Тротуары обрамлены бордюрным камнем. Чистота. Из здания заводоуправления выведена столовая. Построена новая, более вместительная.

А наш литейный цех красуется! Работает. Зашли. Цех содержится в хорошем состоянии. Культурно. Работа идёт организовано. Мне понравился цех. Понравилось и руководство цеха – молодые, энергичные! Успешно справляются с планом, работают ритмично. Брак сведен до минимума. Молодцы!

Здание старого механического цеха остановлено на капитальный ремонт. Вспомнил, сколько оно причинило бед и неприятностей при строительстве. На заводе вырос новый красавец – огромный механо-сборочный корпус, выстроенный недавно. Высокий, почти во всю длину завода. Это гордость заводчан! Цех имеет несколько пролётов с мостовыми кранами. Станки современные новые, удачно расставлены. Много уникальных станков, какие увидишь не на каждом заводе. Я любовался цехом, станками, организацией труда.

По пути встретил директора. Да ведь мы же давно знакомы! Он был направлен на завод при мне, после окончания техникума. Работал мастером. Учился. Закончил институт без отрыва от производства, продвигался по работе. Теперь директор.

– Какое впечатление о заводе, Евгений Тихонович?

– Сильное. У меня душа радуется за завод, Владимир Михайлович! Я не оживал видеть завод таким.

Мне рассказали, что завод имеет большое подсобное хозяйство – несколько сот коров и свиней. Есть трактора, сельскохозяйственные машины. Но что «убило» меня, так это колбасный цех, построенный на машиностроительном заводе! Зашли. Осмотрели. Удивительно! Цех работает на собственном и прикупаемом сырье, производит колбасу, свиноварености и свинокопчёнсти. Реализует продукцию рабочим. И это на машиностроительном-то заводе?!

Директор намечает строительство крупного инженерного корпуса, видимо имеет серьёзные замыслы по научно-инженерному росту завода. Только что закончено строительство большого лечебно-спортивного профилактория. Пошли смотреть. Здание профилактория оригинальное, многоэтажное с удивительно красивым фасадом. Широкие коридоры, по обе стороны спальни. Всё обставлено импортной мебелью, коврики. Всё просто, но элегантно. Вход пристроенное здание плавательного бассейна. Огромное светлое высокое помещение с большим бассейном! Всё отделано импортной метлахской плиткой. Впечатление передать трудно!

Вот таким стал Даниловский завод, утопавший когда-то в непролазной грязи!

Молодец, директор! Строит с размахом, со вкусом. Современно, и главное, для рабочих. Такое впечатление не только у меня. Мы разговорились с товарищами, приехавшими на торжества. У них такое же огромное впечатление о заводе, об энергии, о планах и замыслах директора. Повезло заводу!

Во второй половине дня торжественное заседание в клубе завода, посвященное пятидесятилетию. Клуб полон. Все красиво одеты, настроение праздничное. Доклад директора посвящён пятидесятилетию завода, праздничный, юбилейный. Выступали гости, представители заводов отрасли. Все выступающие отмечали, что Даниловский завод призван передовым заводом деревообрабатывающего машиностроения! Меня удивили подарки заводу – дарили деньги: «На помощь молодым рабочим», «На поддержку молодых семей», «На строительство детских садов и яслей», «На помощь рабочим, уходящим в армию». Это было что-то новое во взаимоотношениях предприятий. Я об этом никогда не слыхал, и был приятно удивлён такому благородству. Дали и мне слово для выступления. Зал принял радушно.

Концерт после торжественного заседания потряс зал. Выступала заводская самодеятельность, удивительно профессионально, культурно, на острые современные темы. Исполняли под аккордеон частушки, песни. Зал взрывался от непрерывного смеха и бурных аплодисментов. Все номера выступлений отработаны, чётко, остро. Мне было очень заметно по выступлениям, как вырос народ.

В антракте на улице собрались мои товарищи по прежней работе. Начались воспоминания, рукопожатия. Все пенсионеры, но ещё бодрые, крепкие, жизнерадостные. Встреча была очень интересной.

Вечером завод организовал встречу ветеранов в большом зале технического училища. Зал красиво убран, столы сервированы с ресторанным искусством. Поперёк зала стоял стол для прибывших гостей. Вдоль столы для ветеранов. Директор поднимает тост за ветеранов завода, за их труд, позволивший превратить завод в передовое предприятие деревообрабатывающего машиностроения. Благодарит за труд и желает здоровья. Я был смущён, когда кто-то из рабочих произнёс: «Предлагаю тост за нашего бывшего директора, товарища Прочакова, внёсшего большой вклад в развитие завода!» Все с рюмками начали подходить ко мне… Приятно, что народ помнит наши дела, тудности, пережитые вместе.

Меня разыскала корреспондент местной газеты «Северянка». В дружеской беседе со мной спросила, каким я нахожу завод сегодня. Ответил, что завод делает огромные шаги вперёд по расширению производства, культуре, заботе о людях и их здоровье. Завод не стоит на месте, прогрессирует. Значит – живёт и будет жить! Что радуюсь за завод, и даже горжусь тем, что и моя доля труда есть в этом. Заводу повезло, что у него сейчас такой руководитель – воспитанник и ветеран завода.

Доброго тебе пути, Даниловский машиностроительный!

Москва, сентябрь 1992 года.